Сегодня в Одесском Художественном музее состоялось открытие фотовыставки Анны Голубовской «Преломление».
Она — «Дитя добра и света»…
Я знаю Анну Голубовскую давным-давно. И абсолютно убежден в том, что художником по мировосприятию она была всегда. Везде и всюду Анна сохраняла отвагу, готовность осваивать неизведанное, экспериментировать, демонстрируя при этом редкую остроту зрения и художественное чутье, уберегавшие ее от поверхностных умозаключений и неверных поступков. И в искусстве, и в жизни.
Все началось с того, что я набрел в Интернете на фото-сайт Анны Голубовской и в ту же минуту впал в состояние культурного шока, а затем ощутил неодолимую потребность поделиться своими впечатлениями с другими.
Первым делом — от любовно, трепетно, тончайшим образом исполненных портретов ее дочери Сонечки, в которых, мне кажется, благодаря их светомузыкальному богатству содержится в свернутом, отчасти закодированном виде, все то, что находит свое развитие во всех фотоальбомах Голубовской. Они наполнены пульсирующим сиянием, в котором то растворяются, то всплывают на поверхность живые очертания лица девочки. Они вызывают в воображении чуть слышную клавесинную мелодию, отсылающую нас к дагерротипам прабабушек, а вслед за ними — к более поздним примерам светописи, когда монохромное изображение являло зрителям такое обилие полутонов, такое богатство оттенков белого и черного, что возникала иллюзия многоцветного снимка, но без присущей плохой цветной фотографии грубой размалеванности изображения.
Сознательный уход от цвета оказался для Анны счастливой находкой. Это, например, совершенно очевидно в серии «Лица улицы», благодарно отзывающейся на такое решение.
Живопись светом обрела в ее исполнении новую полноту и многозначность в другой серии работ — «Пространство». Архитектурное образование, конечно, способствовало совершенству этих фотополотен, но если бы не присущее Анне на, так сказать, молекулярном уровне чувство композиции, воспитанное всем ее прошлым, коллекцией живописи и графики отца; беседами с матерью, искусствоведом и педагогом-культурологом; передавшееся ей чуть ли не генетически, вряд ли ее извлечения из обступающего нас скрытого хаоса, экзерсисы, сводящиеся к намеренному понижению уровня энтропии в косной, неуправляемой материи окружающего, были бы столь успешными.
Ее фотокартины завораживают. Иногда это эпизоды из нового «Сталкера», временами технологические головоломки, иной раз — откровенный «сюр», а то вдруг — сцены в низком, бытовом жанре или «иронизмы», граничащие с публицистикой. Но как бы ни выглядели в каждом конкретном случае эти декорации, в них хочется, если не жить, то уж блуждать без конца.
Все это замечательно. Однако концентрированное выражение художнической концепции Анны Голубовской мы находим в многочисленных портретах художников. Кого-то я узнавал, кого-то нет. В гостеприимный дом Голубовских приходили многие. Несчетное число живописцев, графиков, поэтов, прозаиков, актеров перебывало в этих стенах. Со многими из них Анна была знакома с детства. И это, разумеется, способствовало возникновению высокого уровня взаимопонимания между ними, когда она зазывала кого-либо на фотосессию.
Непринужденная, у каждого своя, наособицу, пластика тел, как главное выразительное средство — свет. Легкий, как солнечная пыль; меняющийся, даже в пределах одной фотографии; повисающий в воздухе полутемных мастерских бесплотными полотнищами, выбеливающий квадраты окон; ложащийся бликами, отсветами, просверками на лбы, руки, профили людей.
Фототворчество Голубовской уже многими замечено. Я не встречал ни одного человека, который отзывался бы о нем равнодушно или пренебрежительно. Никто не помешает вам самим убедиться в том, что я, говоря об Анне, ничего не преувеличил…
Валерий БАРАНОВСКИЙ.
Дата съемки: 3.10.14.
Автор: Олег Владимирский.