09.08.2009 | Человек

Умер одесский исследователь Холокоста Леонид Дусман

Умер Леонид Моисеевич Дусман — бывший узник гетто, неутомимый исследователь истории Холокоста, вернувший из небытия тысячи имен жертв нацизма. Умер Одессит — плоть от плоти, кровь от крови любимого им города.

Человек, не терпящий пустоты, он заполнял не только пространство, в котором находился. Это мог быть школьный класс, в котором говорил детям о том, о чем забывать нельзя. Или площадка у очередной скромной стелы, установленной его трудами на месте, где людей расстреливали или сжигали живьем, у серых камней — единственной на этой земле зримой, материализованной памяти о тех, кто были убиты. Или наш редакционный кабинет…

Он заполнял не только газетные полосы — своими материалами, очерками, каждый раз новыми фактами, цифрами. Он заполнял самую страшную пустоту — лакуны беспамятства. Восстанавливал часть истории, которая была забыта — намеренно, неслучайно. И пустота отступала, и вновь оживали отнятые у нее Имена и Судьбы. Потому что у каждого человека должно быть имя. Потому что в продолжении памяти — продолжение жизни. Потому что он просто не мог иначе — живой, энергичный, неутомимый человек, чья личная история — неотъемлемая часть истории его народа и его города.

Завтра мы будем прощаться с Леонидом Дусманом — во дворе дома на Большой Арнаутской, построенного еще его дедом. Отсюда ушел на войну его отец. Отсюда ушел, чтобы никогда не вернуться, его старший брат — 17-летний юноша (его душа улетела в небо из невыносимого жирного дыма и смрада пороховых складов, где были сожжены свыше 25-ти тысяч человек). Отсюда начался страшный путь длиною в годы для самого Леонида Дусмана — тогда 11-летнего мальчика — и его Мамы.

«Романтическая любовь и верность моих родителей друг другу — это гимн чести, достоинству, верности человека человеку. Для меня это была вера, религия, которая меня хранила, — так вспоминал Леонид Моисеевич десятилетия спустя. — Обручальное кольцо с выгравированным именем отцы и датой свадьбы мать носила все время с собой, если не на пальце, то при себе, прошла множество самых тщательных обысков и сохранила. Мама считала: если она потеряет или продаст кольцо, то отец и мы погибнем. Кольцо стало нашим талисманом. Денежный аттестат отца — военврача ІІ ранга — был зашит в моей курточке, в бортовом прикладе на груди. Я носил на себе смертный приговор: если бы обнаружили, меня и маму расстреляли бы немедленно как семью офицера-еврея. Позднее аттестат оказался единственным документом о моем отце, погибшем при обороне Севастополя. Мамино кольцо не помогло»...

Тюрьма, гетто на Слободке, потом — станция «Одесса-Сортировочная», Березовка, пеший этап до Доманевки — трое суток по морозу, когда выбор был страшен и прост: «или идешь, или умрешь». Потом — лагерь… Я много раз слушала Леонида Моисеевича. Несколько раз перечитывала его воспоминания «Как мы боролись и выживали». Они невелики по объему, но, признаюсь, никогда не могла прочесть их «с первого раза», без передышки, без комка в горле — так спрессовано в них то, о чем и читать-то страшно, и я не знаю, не могу себе представить, как это можно было пережить. Пережить — не растеряв умения любить, и верить, и надеяться, и — Жить.

Нередко бывает так, что люди не хотят вспоминать о прошлом, отталкиваются от пережитого ужаса, страданий, грязи и крови. Леонид Дусман не боялся вспоминать. И не давал забывать другим. Не давал забывать об ужасе, страданиях, грязи, крови, об убийцах, подонках, насильниках, о тех, кто сломался и кого сломали. И — о человеческом достоинстве на краю расстрельной ямы, о гордости и духе обреченных, об умении сохранить себя (человека!) в условиях, в которых, казалось бы, ничто человеческое сохранить уже невозможно. «А мэнч дафн зан», — часто повторяла старую еврейскую пословицу его Мама. «Нужно быть человеком», — вот что значат эти слова.

Он прожил большую жизнь, в которой были работа, семья, друзья, обычные горести и радости хорошего человека, то, что наполняет смыслом, содержанием, нужностью каждый прожитый день. А еще в ней было прошлое — то, которому он не давал умирать: когда добивался в закрытых тогда еще архивах нужных бумаг («еврейский вопрос» в советские времена предпочитали не афишировать, куда проще было все забыть либо спрятать под грифом «секретно»); когда составлял перечни фамилий одесситов-евреев, уничтоженных немцами и румынами в годы Великой Отечественной войны (всего в списке Дусмана их — порядка 10 тысяч!); когда устанавливал (в начале 1990-х — вместе с Борисом Гидалевичем, а после — уже сам) памятники на местах массовых казней…

Свою книгу «Помни! Не повтори!» Леонид Дусман завершил так: «Мы, живые и мертвые, один народ… Кто забудет мертвых, свое прошлое, тому суждено его повторить! Да будут стоять скромные обелиски…» Они стоят, эти обелиски — здесь, на этой земле. А там, за краем этой земли, пусть встретят его те, кого он любил и помнил. Пусть там, на вечных дорогах, он продолжит свой путь — рука об руку с теми, чьи Имена и Судьбы отнял у пустоты.

Светлая память.

Елена Свенцицкая и весь коллектив ТИА «Вікна-Одеса».

***

Памяти Леонида Моисеевича Дусмана

C этим нельзя согласиться! Вчера, 8 августа 2009 года, умер Леонид Моисеевич Дусман. Пишу и не могу поверить, что это случилось. Этот год приносит столько потерь, которые невозможно восполнить. Никто не может заменить Леонида Дусмана, настоящего одессита, яркую личность. Он был совестью Одесской ассоциации бывших узников гетто и концентрационных лагерей. Переживший ужасы гетто в годы гитлеровской оккупации, он достойно в последующие годы после войны нес эстафету достоверности об этих годах, передавая следующим поколениям правду о трагедии еврейского народа. Все, кто общался с Леонидом Моисеевичем, помнят его рассказы о страшных днях Холокоста в Одессе. Я многократно был свидетелем его встреч с молодежью Одессы, с учащимися одесских школ. И видел заинтересованные глаза, живой отклик молодых людей.

Леонид Дусман всегда рассказывал о событиях, свидетелем, которых он был сам. Я вспоминаю эпизод его экскурсии на Александровском проспекте, где он показывал деревья, на которых были повешены одесситы. Это ощущение причастности, сопереживания магнетически действовали на слушателей, и я помню свои ощущения — слезы, комок в горле. И это притом, что я много знаю об этом. Вот это умение поделиться пережитым, желание передать всю правду молодому поколению покоряла всех…

Леонид Дусман родился в 1930 году. Одиннадцатилетний мальчик в 1941-м увидел смерть, горе, страдания. Вместе с матерью пережил эти страшные четыре года. Судьба и добрые люди подарили ему жизнь. Он потом всегда вспоминал ту украинскую семью, которая спасла его, и чувство благодарности не покидало его ни на минуту до последних дней.

Человек с обостренным чувством долга, неравнодушный, он регулярно публиковал в средствах массовой информации материалы, которые находил, об акциях уничтожения евреев нацистами. Его публикации вызывали ответную реакцию читателей — людей, которым не безразлична память о безвинно погибших в годы войны. Леонид Дусман был в Одессе общественным представителем иерусалимского центра «Яд ва-Шем». Я знаю, сколько усилий, терпения, внимания он уделял этой работе — сбору анкет о погибших евреях в годы Холокоста. Тысячи анкет прошли через его руки, его сердце. Тысячи судеб…

Особая страница его активного труда — это поиски людей, неевреев, спасавших евреев в годы Холокоста. Эти люди высокой души и сердечности спасали евреев, рискуя своей жизнью, жизнью своих семей. Леонид Моисеевич много сделал, чтобы эти люди получили почетное звание «Праведник мира», которое присваивает Государство Израиль людям, спасавшим евреев в годы войны от смерти.

С 1991 года Леонид Дусман вместе с Борисом Гидалевичем собирали сведения и устанавливали памятные знаки на местах массовых расстрелов и захоронений мирного еврейского населения в Одесской и Николаевской областях. В 1996-м Гидалевич уехал в Израиль, и Леонид Моисеевич взял на себя эту миссию. Всего было установлено около 30 памятных знаков. В последние годы я помогал Леониду Моисеевичу в этой работе. В 2003-м и в 2005-м были установлены памятники в селах Одесской области: Ново-Петровка Николаевского района и Чигирин Березовского.

Я благодарен Леониду Моисеевичу за его участие в выпусках альманаха «Мория», редактором которого я состою. Его поддержка, советы, рекомендации очень помогали нам в работе. Леонид Моисеевич столько сделал добра в своей жизни, стольким помог сохранить память, он был моим Учителем, с которым было столько проговорено, столько сделано, я ждал, что к концу лета он вернется с дачи, и мы встретимся, поговорим… Так хотелось еще, ведь были планы, которые надо было реализовать.

Уходят прекрасные люди — украшение Одессы, и это нельзя остановить. Но это учит нас ценить то, что у нас есть, ценить прекрасных людей, которые рядом с нами. И каждый день надо говорить хорошие слова нашим Учителям. Когда они уходят, остро ощущаешь пустоту и потерю близкого и родного человека. Таким был для нас Леонид Моисеевич Дусман — яркий, настоящий, честный и сильный.

Нам надо благодарить судьбу, что в нашей жизни он был рядом. И будет рядом всегда.

Геннадий Кацен, директор Общинного дома еврейских знаний «Мория», редактор альманаха «Мория».

Інформагентство «Вікна-Одеса»