Феномен одесских катакомб

Одесса — город феноменальной культуры, которая в наши дни переживает свой ренессанс. Поистине небывалое обилие историко-краеведческой и "чисто одесской" художественной литературы — тому подтверждение. Одесская культура выплеснулась в массы потоком разнообразных изданий. Но главное — она оказалась не только самодостаточной, но и способной к воспроизводству. А это и есть главный признак феноменальности.
Одной из составляющих одесской культуры, которая придает ей шарм мифичности, является тема катакомб. Разумеется — самых больших в мире (даже больше, чем парижские), самых запутанных и наиболее опасных. Главный миф одесских катакомб состоит в том, что они простираются под всем городом. В соответствии с оным мифом весь город скоро провалится под землю (прежде всего почему-то должен провалиться поселок Котовского). Третья — основная — разновидность мифов связана с протяженностью катакомб. Считается, что с Молдаванки можно под землей дойти до Аркадии. Кроме того, в лабиринтах отправляют свои культы сатанисты. Не говоря уже о том, что все золото, которое не успели вывезти белогвардейцы, спрятано в каком-то заброшенном штреке.
В основе всех подобных жемчужин, безусловно, находится своя песчинка, но разоблачениями мы заниматься не станем. Бесполезно. Взять хотя бы один показательный пример. В 1941 г., при отступлении Красной Армии из Одессы, в городские и пригородные катакомбы по инициативе обкома партии и НКВД было отправлено до десятка партизанских групп. Судьба большинства из них оказалась трагичной: отряды были блокированы в локальных районах подземелий. Оказалось, что некоторые одесские каменоломни имеют всего один — два выхода на поверхность, а их протяженность не превышает нескольких километров... Уже в конце 1980-х, после тридцати лет планомерной и официальной деятельности спелеоэкспедиции "Поиск" при горкоме партии и под присмотром КГБ, а также при наличии соответствующих специалистов, отчетов и документации, в экспедицию поступил запрос из Комитета. Чиновники спрашивали знатоков: действительно ли можно пройти по катакомбам от улицы Дальницкой до парка имени Шевченко? Причем, какой бы ответ в ГБ ни подать, все равно не поверят. Вот поисковцы и написали правду: "Нет, нельзя". То есть каждый выполняет свою работу. Довлатов был прав — во всем должна быть доля абсурда.
И в наших увлечениях — тоже. Но когда хобби перестает быть абсурдным, оно превращается в профессию. Для меня "момент истины" пришелся на выход в усатовские катакомбы в составе спелеоэкспедиции "Поиск" под руководством Константина Пронина в январе этого года. Хоть профессионалом я и не стал, но мотивацию увлечения одесскими подземельями для себя уяснил.
Начиная с 1998 г. поисковцами ведется работа по сплошному картированию двух самых обширных районов подземных лабиринтов Одессы — нерубайских и усатовских катакомб общей протяженностью до 900 км. За эти годы фронт работ значительно продвинулся в глубь массива. К району съемок стало ближе и легче подбираться со стороны Усатово. В этом году экспедиция побила свой прежний рекорд по автономному пребыванию в условиях подземелий. В общей сложности сто часов отряд находился под землей, ведя работы в труднодоступных районах "Гидромет" и "Мореходовский лабиринт", которые расположены аккурат на глубине более 20 м под улицами современного села. Об этом ярко свидетельствуют многочисленные канализационные скважины, которые местные жители пробурили в катакомбы. Повсеместный сток нечистот под селами Усатово и Нерубайское приводит к загрязнению понтического водоносного горизонта, который питает собой не только родники, лиманы и речушки на огромной прилегающей территории, но и самих жителей, которые пользуются этой водой из колодцев, прокопанных зачастую в непосредственной близости от района загрязнения.
Январская экспедиция 2006 г. позволила нанести на карту уже 160 км лабиринтов. Поражает не только масштаб выполненных работ (это второй по площади подземный лабиринт Украины, который официально закартирован; первым является пещера "Оптимистическая" — 220 км), но и тщательность ребят. Так, на карту наносятся самые опасные и труднопроходимые участки. Разбираются даже бутовки боковых ходов — с тем, чтобы составить максимально полную картину выработок. Параллельно ведется фиксация всех находок, происходит изучение партизанских баз, заброшенных шахтерских стоянок, составляется детальное геологическое описание района.
В ходе этой экспедиции удалось обнаружить карстовую пещеру, заполненную костями доисторических животных. Подобные находки — не редкость в одесских катакомбах. Под Одессой, в районе Молдаванки, находится крупнейший в Евразии подземный палеонтологический заповедник (пещера "Заповедная"), где найдены десятки тысяч костей животных, обитавших здесь более 3 млн. лет тому назад.
В 2003 году группой "Поиск" в Нерубайских катакомбах вновь обнаружена знаменитая пещера профессора Нордмана, месторасположение которой было забыто. Она содержит останки животных возрастом более 25 тыс. лет. Возможно, здесь удастся найти останки доисторических людей либо их орудия, что стало бы сенсацией в области археологии и антропологии Причерноморья: датировки костей животных как раз соответствуют эпохе верхнего палеолита в первобытной истории человечества...
…Базу разбили на бывшей партизанской стоянке. Здесь на потолках — характерные следы копоти, спальные помещения огорожены бутовыми стенками, места для ночлега оборудованы каменными нарами, чтоб не пронимала сырость. Эти места знаменательны — в 1966 году тут состоялся первый многодневный выход "Поиска". Сюда и вел нас Пронин путаными тропами. Впереди неожиданно показался свет — колодец, выкопанный во дворе чьей-то хаты, прорезал лабиринт. К этому колодцу мы потом часто бегали звонить родным. С поверхности через него доносился не только лай собак, но и проникали радиоволны передатчика оператора мобильной связи.
В оккупационное время проблема связи решалась куда сложнее. Александр Иванович Щерба, который партизанил в этих катакомбах в составе отряда Пригородного райкома партии в первые месяцы оккупации, — единственной подпольной группы, которая выжила, — рассказывал мне, как помогал радисту выходить на связь с Москвой в июле 1942-го. Радист был из соседнего, бадаевского, отряда, с которым усатовская группа встретилась под землей. Радист выбирался ночью на поверхность через какой-то провал в степной балке. На дереве разворачивал антенну, а Щерба сидел с батареями в катакомбе, у выхода...
Место для базы выбрано неслучайно. В нескольких сотнях метров от нее находится колодец, вырубленный в дальнем тупике еще шахтерами. Неподалеку от него в потолке зияет старая воздухозаборная скважина диаметром более полуметра. Верхняя часть ствола давно забилась, но по нижней непрерывно течет вода. За многие десятилетия стенки скважины покрылись толстым кальцитовым наростом бурого цвета со сталактитовыми сосульками. Вода растекается по ближайшим боковым коридорам, образуя озерцо изумрудной воды с бирюзовым оттенком. Дно усеяно пещерным жемчугом, а на поверхности плавает кальцитовая пленка. Зрелище восхитительное и уникальное для одесских катакомб...
В первый же день отправляемся на выход. Подходное время до района съемок — около получаса. Высота проходов — 1,70 м и ниже. На каком-то перекрестке разделяемся на группы. Мы с Константином Прониным и Сашей Романовым уходим куда-то в сторону. Саша бодр и весел, несмотря на свой высокий рост (чем выше, тем труднее двигаться). В прошлую многодневку он умудрился найти в бутовке билет столетней давности в Оперный театр... Неожиданно останавливаемся перед глубоким котлованом. На дне — озеро бирюзовой воды. По ту сторону — заваленный ход. Котлован дает представление об общей мощности пласта. В этом районе он достигает семи метров толщины. По всей видимости, шахтеры сделали пробную дорезку, но работы почему-то прекратили. Такая мощность позволяла пилить камень в два яруса.
Спускаемся в котлован, преодолеваем вертикальную стенку и уходим на другую сторону. Неутомимый Романов вгрызается в бутовку, разбирает ход и через несколько минут проваливается в пустоту. Я ползу за ним, чертыхаясь, пока не попадаю в просторный коридор. И тут произошло нечто невероятное. Все тело охватила непонятная дрожь, внутри возникло чувство восторга. Я точно знал, что за последние сто двадцать лет тут никто не ходил. На песке — отпечатки сапог шахтеров и подков лошадей. Вдоль стен — следы колес телеги. В подпилах на стенах — копоть от керосиновых ламп.
Но главное — стены повсюду украшены рисунками пароходов, парусных яхт, фрегатов и военных кораблей. Все эти суда и суденышки куда-то плыли, пыхтели трубами и спускали якоря. На палубах шикарных яхт, под знойным солнцем принимали воздушные ванны респектабельные дамы в роскошных платьях и с высокими прическами. Бравые матросы курили трубки, одной рукой касаясь явно преувеличенного штурвала, бравируя своим бесстрашием... И на всю штольню имелась единственная надпись, как воплощение бескорыстных чувств и плод душевного порыва: "Хто построїв цей ход, той дурак!"...
В этот момент для меня все встало на свои места. Выражаясь языком археологии, одесские катакомбы являются культурным слоем. То есть слоем, созданным в результате человеческой жизнедеятельности. Катакомбы насыщены следами этой деятельности, которые относятся как ко времени их сооружения, так и к последующим эпохам. Надписи составляют отдельный пласт этого культурного слоя. Порой они более информативны, чем самые уникальные находки. Чего только стоит надпись, датируемая тяжелейшим периодом обороны Одессы: "Сталин — ... (тут нецензурное слово), проиграл войну. Октябрь, 41". Или автограф горного инженера красной охрой: "Ростокрады, мошенники. Не улежит ни кусок верха" — о хищнических дорезках кровли, вопреки технологическим правилам.
Надписи и рисунки представлены здесь в огромном количестве и разнообразии. Эти эпиграфические "мелочи" являются проявлением бытовой одесской культуры времен "теперь почти былинных". Той культуры, которая в таком виде не отражена ни в газетах, ни в документах или даже личных письмах. Думаю, это довольно уникальный случай в мировой практике. Налицо отражение самобытной культуры в целом пласте "случайной" эпиграфики. Который, несомненно, еще подлежит классификации и расшифровке.
Одесские лабиринты раньше традиционно рассматривались в контексте узких задач: как место поиска амуниции и оружия времен второй мировой либо палеонтологических остатков. Сегодняшнее изучение одесских подземелий происходит в рамках всестороннего подхода, в "комплексной тотальности" (термин Ф. Броделя). И если в археологии процесс исследования культурного слоя и тщательной фиксации означает его одновременное уничтожение, то катакомбы изучают задолго до их естественного разрушения. В чем и видится несомненное преимущество. Но в обоих случаях исследователи имеют дело с остатками былых культур. А коль скоро так, то копаются они в пыли или разбирают подземные бутовки не праздного любопытства ради, а со значением.

Андрей КРАСНОЖОН, археолог.