В защиту пешеходов (фельетон)

1953 г., 10 мая, газета «Знамя коммунизма»:

В прежние времена много было на Руси наименований для людей, которые всем видам передвижения предпочитали пеший... Странники, скитальцы, просто бродяги, калики перехожие, ходоки... Даже слово путешественник означало пеший порядок: шествовать, т. е. идти.

В наш век самолетов, трамваев, поездов, велосипедов, пароходов, автомобилей из прежних наименований осталось только одно слово: пешеход.

Собственно, все люди делятся на пешеходов и не пешеходов, кроме, пожалуй, мальчишек на самокатах, которых трудно отнести и к первой, и ко второй категории: он и не едет, и не идет, а вернее, — и идет, и едет...

Как представляем мы прежнего странника или, скажем, ходока? — Посох, котомка за плечами, лапти, борода: — «Водицы испить бы, матушка!»...

Как представляем сегодняшнего пешехода? — В городе это человек, идущий к стоянке автобуса, троллейбуса, трамвая или такси. На дальних дистанциях — это гражданин, «голосующий» у дороги. А вообще говоря, на больших расстояниях в наше время пешеходы перевелись.

Но под Одессой, на трамвайной станции, которая некогда называлась Ковалевского, появилась совершенно новая, никем еще не описанная разновидность пешехода- странника: ни посоха, ни котомки, ни бороды, — цветистая пижама, модные сандалеты, шляпа, галстук, а иногда еще в придачу зонтик или пенсне... Вот они движутся длинной, разреженной колонной, цепочкой или малыми отрядами, то совершенно скрываясь в выбоинах дороги, то медленно взбираясь на искусственные перевалы. Дорога похожа на море при двенадцатибалльном шторме, только волны здесь застывшие и более высокие.

Что это за пилигримы? Какая неведомая сила и куда так настойчиво их влечет?

Оказывается, это отдыхающие и больные из окрестных санаториев и домов отдыха. А движутся они ежедневно из района станции Ковалевского к 16-й станции Большого фонтана, чтобы:

а) — Купить конверты и бумагу. б) — Позвонить по телефону. в) — Дать телеграмму. г) — Купить свежую газету. д) — Купить папирос. е) — Купить мыло, зубную пасту и т. д. ж) — Впрочем, остановимся на этой букве, ибо для перечисления всех потребностей азбуки явно не хватит.

Понадобился, скажем, отдыхающему карандаш, или лезвие для самобрейки, или простая иголка, — не каждый же станет из-за этаких пустяков соседей ежедневно беспокоить. Значит, — прочь мертвый час, — прогулка. А прогулка в два конца — это девять километров. А дорога, как в песне: пыль да туман, да еще такие нагромождения и провалы, будто после недавнего грозного землетрясения... Иногда другой сердобольный шофер подвезет какого- нибудь ревматика. Но в конце этого скачкообразного пути бедняга-ревматик невольно впадает в глубокую меланхолию. — Что ж, братец, остановился? Доканчивай...

Местные старожилы утверждают, что в последний раз работники Одесского горисполкома были здесь замечены четверть века назад. Задержались случайно: вдребезги рассыпалась машина. После того памятного события повторять рискованную экскурсию они не решаются.

Но эту экскурсию, обычно в пешем строю, часто повторяют ни в чем не повинные люди, — отдыхающие. Здесь расположены дома отдыха и санатории: «Жемчужина» (работников страхкассы), водников, судостроителей, писателей, летчиков, детский санаторий «Белый цветок», железнодорожников, трамвайщиков... Прибавим еще несколько летних пионерских лагерей. Дети тоже нуждаются в газетах, конвертах, карандашах, марках и проч. Наконец, прибавим коренное население этой окраины: рабочие одесских предприятий, служащие, рыбаки... Всего не менее 250 семейств. В общем, получается не шуточное дело: до тысячи человек отдыхающих взрослых, плюс дети, плюс обслуживающий персонал, плюс местное население...

Что касается отдыхающих и больных, — здесь нужна особая арифметика. Эти люди, приехавшие к морю со всех концов страны, сменяются ежемесячно. Значит, в течение года здесь побывает 12–15 тысяч человек. Поскольку все они испытают на себе заботу и внимание Одесского горисполкома, — следует считать не тысячу отдыхающих, а все 12–15 тысяч! Но в чем же заключаются забота и внимание горисполкома, если до сих пор он не распорядился, чтобы соответствующие дяди из торгов и «Союзпечати» установили здесь почтово-газетный киоск и хотя бы плохонький ларек с папиросами, водой, лезвиями для бритья, со всеми этими «мелочами быта»?..

Злые языки поговаривают, будто сами работники этих организаций предпочитают отдыхать в Сочи, Гаграх, Кисловодске... А было бы правильно, если бы в этом году именно сюда выдали им путевки. И чтобы их шоферы одновременно ушли в отпуск, а машины стали на ремонт. Не без веселья смотрели бы на этих работников другие товарищи: — Ну, каковы «экскурсии» на шестнадцатую? А как грузовичок, трясет? И это вы тащились в такую даль из-за несчастной пачки папирос? Бедняжки!

И еще высказываются пожелания, чтобы товарищей, в случае если они приедут сюда на отдых, поселили поближе к морю. Они бы увидели, что какие-то люди по-прежнему выбирают гравий, тем самым преступно подкапываются под ценные государственные строения.

Горисполкому это не видно, а пешеходы все замечают, они хотя и приезжие, но государственному имуществу хозяева.

Наконец, настойчиво предлагают пешеходы со станции Ковалевского поселить здесь и начальника автоинспекции. Пусть бы и он, когда надоест ему спотыкаться по выбоинам, заплатил бы одному-другому бойкому пареньку двойную плату за такси по причине так называемого «выезда за город»...

А, может, потому и не занимается этим районом горисполком, что это уже не Одесса? Странное дело! На путевках написано крупными буквами: Одесса. А шоферы говорят: нет...

Еще не перевелись люди со странной чертой характера: стоит ему взобраться на автомобильное или начальственное сиденье, как он уже свысока поглядывает на пешеходов. Но эти пешеходы видывали виды: водили истребители, плыли на подводных, лодках, мчались на подземных, шахтных трамваях, управляли скоростными поездами. В любом механизме они тотчас заметят неполадку. Они сумеют настоять, чтобы эта неполадка была исправлена.

Пусть это учтет исполком Одесского горсовета.

П. СЕВЕРОВ.