Итальянцы на Черном море. Колония в Одессе

Итальянцы были единственными, кто следовал традициям своих предков, оставивших на Черном море столько следов своей энергии и славы; свободные и сильные, они покидали пределы родной земли и пересекали горы и моря, проявляя везде свой врожденный гений, но их ум и сердце всегда были обращены к родине.

Хаджи-бей была отвоевана у турок адмиралом Джузеппе [Иосифом] де Рибасом 14 сентября 1789 года. Сын Микеле де Рибаса, по происхождению испанца, «действительного майора государственного секретариата и войны» при короле Двух Сицилий Фердинанде IV, Джузеппе де Рибас родился в Неаполе 6 июня 1749 года. Младший сержант в пехотном полку в возрасте 17 лет, он остается в Неаполе до 1769 года, когда, приглашенный графом Орловым, попросил отставку и завербовался волонтером на русский флот во время первой войны против турок. Приступив немедленно к выполнению проекта, предложенного Потемкиным, он пытается поднять пушки с затонувших судов. В 1787 г. он был уже генералом с полномочиями более чем у адмирала, в 1789 командовал авангардом генерала Гудовича. Суворов завоевал Измаил следуя плану, предложенному де-Рибасом, и не уставал повторять впоследствии, что только де-Рибас мог бы завоевать и Константинополь для России.

Овладев береговой частью, он сначала думал сделать из Хаджи-бея населенный пункт для семей моряков (императорский эдикт от 27 января 1792), большей частью греческих, и предоставляя также возможность приехать другим (1804-1806) из Генуи, Ливорно и Неаполя, обещая им дома, землю и деньги. Но эта попытка окончилась неудачей, и тогда де Рибас предложил создать здесь военный и коммерческий порт.

Он должен был бороться, чтобы получить одобрение своего проекта, и, наконец, оно последовало (Императорским указом от 27 мая 1794), и он же был назначен «основателем Одессы, со всеми полномочиями». Таким образом, было решено, что Одесса станет коммерческим городом.

Место было превосходным, потому что оно было свободным ото льда почти в течение всего года; кроем этого, навигация была возможна при наличии всевозможных ветров, и следуя здесь примеру Генуи, Ливорно, Неаполя и Анконы, он решил построить мол, необходимый коммерческому и военному порту.

Строительство порта и тот факт, что главой города был неаполитанец, способствовали приезду в Одессу многих итальянцев, которые достигли, по прошествии трех лет, от даты основания до отъезда де Рибаса (1797) более восьмисот человек среди семи-восьми тысяч жителей города. На смену де Рибасу пришел Ришелье, француз, а затем Ланжерон — также француз; и итальянское присутствие потеряло всю ту поддержку, которой пользовалось до сих пор; ведущие позиции заняли французы, которые могли открывать школы и развивать индустриальные инициативы любого рода. Однако основная доля коммерции оставалась все же в руках итальянцев, так же как архитуктура и искусства, получивших бурное развитие при Воронцове — либерале и просвещенном деятеле.

Затем около 1821 года сюда начали стекаться массы греков, вследствие восстания против турок; евреи, которые приезжали из западных провинций и городских центров, гонимые унижающими их законами. Число итальянцев все уменьшалось, в то время как население росло с головокружительной быстротой, и наконец они были вытеснены почти во всех сферах; и сегодня едва ли можно их сосчитать, хотя по переписи 1894 года фигурируют более 600 итальянцев. Во всем хорошем и прекрасном мы, итальянцы, являемся первыми; но часто мы одиноки и безоружны в борьбе, и вынуждены уступить дорогу смелым и подготовленным к сражениям; они вступают на проложенный нами путь, догоняют нас, а потом оставляют нас же идущими позади!

Экспорт из Одессы был поначалу большей частью обращен к Турции. Кажется, что существовал, между прочим, договор «между комитетом Мессинези Ластро и турком И.Н. Корко» об экспорте двух тысяч четвертей пшеницы в год, и, кроме пшеницы, отправлялись вино, железо, табак-сырец, шерсть, мясо, топленое сливочное масло, сало; а импортировались зелень, овощи, обработанный табак, растительное масло, оливы, вино, фрукты.

Коммерция достаточно быстро распространилась к Греческому архипелагу, Мальте, Триполи, Неаполю, Генуе, Триесту, Венеции.

К перечисленным выше товарам добавились цитрусовые, макароны, миндаль, пряности шелк, хлопок, медь, иногда — музыкальные инструменты, мрамор, кораллы, лекарства. Цитрусовые и миндаль импортировались в начале года и продавались затем на рынках Москвы, Тулы, Курска, проделав путешествие из Одессы; другие товары прибывали в течение всего года.

Что касается итальянцев — выходцев из Италии и, возможно,с Мальты и из Триполи, — среди них были, естественно, коммерсанты; генуэзские и венецианские дома, которые посылали на Черное море свои собственные суда и неаполитанские зафрахтованные суда, в основном для закупок пшеницы; и которые впоследствии оставляли там своих агентов или филиалы, или даже полностью переезжали туда. Среди основных коммерсантов в период с 1794 по 1804 год фигурируют имена Амброзио, Дальчи, Россини, Премуда, Вандара, Линари, Вентури, Кавари; и в благодарственном адресе директору таможни, М. Кириакову, в 1802, среди прочих стоят подписи Г. Гульиельмуччи, консула Обеих Сицилий, Карло Сервио, Сильвестро дель Сассо, Винченцо Луиджи Лорович, Джакомо Тассара, M. Джастиани, Пьетро Регуччио, Марко Каронио; и уже в 1796 году аудитором коммерсантов был майор Поджио.

Войны Франции и Италии опустошили европейские житницы, к тому же Венгерский запрет на экспорт вынудил средиземноморские страны обратиться к Черному морю. Количество созданных в Одессе итальянских компаний было к 1809 году никак не меньше дюжины, к ним присоединялись многие другие, особенно богатые судовладельцы и биржевые спекулянты из Генуи, которые, будучи недовольными Французским правительством, предпочитали заниматься коммерцией под российским флагом. Среди них появляются имена Гатторно, Андричча, Франки, Беллари.

Начинали включаться во все коммерческие дела евреи, становившись почти хозяевами рынка и опережая других; итальянцы, имевшие конкурентами не только евреев, но также французов и греков, а затем еще и англичан, испанцев и румын, должны были выдерживать конкуренцию, к которой не были готовы; и осознавая себя лучшими, все усилия тратили для поддержания в себе духа первенства. Затем произошли пертурбации, которые дали нашей несчастной родине гнусное устройство 1815 года, нанеся сильный ущерб торговле с Италией. И итальянцы обнаружили, что они уже не касаются тех выгодных дел, которые они же здесь и создали.

В 1836 году значительный оборот имели компании Кортацци, Понцио, Порро, Ланца — свыше двух миллионов; Вивани, Гатторно, Казаретто, Тработти — более миллиона; и Бубба, Аверино, Моччио — свыше полумиллиона рублей в год. Вспомним еще зернохранилища графа Порро, а также складовщиков, экспедиторов, стивидоров, лоцманов, лодочников, бригадиров. Позже кто-то из них пустился в спекуляции разного рода и потерпел провал; другие вернулись на родину; некоторые переселились в новые города Черного моря и Азова; несколько домов пытались еще устроиться в Одессе, но вынуждены были прекратить свою деятельность из-за успехов быстро растущего близлежащего Николаева, который, из-за своей пшеницы «ульки» (сорт пшеницы, который практически не нужно смешивать) становится первым в области зернового экспорта в Италию. И исчезают одно за другим имена Луиджи Кьярелла, Карло Рокка, братьев Кассаретто, Джакомо Порро, Луиджи Росси, Джорламо Ассерето, братьев Далл’Орсо, Доменико Тубино, Никола Симони, Луиджи Де Азарта, Л.Солари. И не осталось больше фирм, кроме как фирма Марино, которая еще держится кое-как, и другая братьев Анатра, богатейшая, основанная в 1866, которая обязана своим развитием не столько зерновым, сколько буксирным судам и прекрасным мельничным установкам.

Наряду с экспортерами были также, как мы сказали, импортеры цитрусовых, макарон и т.д., и другие негоцианты разного рода, всех классов, от трактирщиков и владельцев гостиниц до ювелиров и продавцов музыкальных произведений и инструментов; все они — итальянцы.

Практически невозможно перечислить все имена. Среди самых старых в колонии вспомним ювелиров Гаетано Галлеано, Луиджи Галлеано, Доме и Луиджи Петтинати, магазины музыкальных инструментов Л.Дзанотти и А.Бернарди; отель Карпетти, отель «Север» генуэзского судовладельца Ванцано со знаменитым рестораном владельца Донати, в доме которого жил Пушкин на Итальянской улице; колбасника Мариани, кондитерскую Дзамбини в Пале-Рояле, знаменитый ресторан Коста (1840), который предлагал бесплатные обеды неимущим трудяшимся, и другая фирма, не менее известная, чем вышеуказанные, Леотина Лами, и затем вплоть до недавнего времени была фирма Берньери, более известная под именем Мадам Александрин.

И кроме коммерсантов, художник Минервини, завоевавший столько дамских сердец и причинивший столько страданий. И оригинальнейший лоцман Эджи Мокки, который построил во время войны на собственные средства заградительную батарею с пушками, взятыми с английского фрегата «Тигр», затопленного у берегов, где располагалась вилла Кортацци, во время атаки в одесском заливе; и Феличе Рокка, эрудит и известный писатель, географ и экономист; и много других.

Среди существующих и сегодня предприятий фигурируют, в области обработки мрамора, фирмы С. Вернетта, основанная в 1836, А. Тузини (1858), Л. Молинари (1868), Л. Менцоне (1872) и Г. Менцоне, созданная несколько лет тому назад; фабрика искусственного мрамора Г. Натали с 1878 г., и фабрика по производству асфальта Г. Джардини.

В 1856 была основана фирма–импортер цитрусовых К. Котионео, в 1863 — учреждение Г. Тоскано, которое импортирует также и вина, растительное масло, и в свое время также и лаву. Цитрусовые импортировали также братья Анатра и Натале Марино, а в последнее время, наряду с греками и русскими, также М. Петтинато, А. Летта, К. Гатто и некоторые другие. В 1848 г. макаронная фабрика Л. Сондерса, затем макаронная фабрика Е. Пиччинелли, затем фабрика по производству галет С. Дельпино, кондитерские Фанкони и Бонифаци, фабрика по производству газированной воды Л. Боски и Г. Спаньоли, фабрика фейрверков Г. Роджери, магазин вин и пищевых продуктов С. Ромео, мясная лавка С. Беттиноми, ювелирная мастерская М. Романо, часовая мастерская Джаннитацио, и наконец французский книжный магазин А. Москетти, погребок бессарабских вин А. Таддеи, табачный киоск А. Костантини.
Коммерция вплоть до 1834 года производилась при помощи парусных судов, почти всех — неаполитанских или генуэзских, с загрузкой в портах Мальты, Неаполя, Генуи, Ливорно, среди них были и такие, которые плавали и в Америку. Потом начали приезжать греки, австрийцы, англичане; создается частная российская компания, которая просуществовала десять лет, на регулярной государственной линии из трех паровых кораблей, построенных в Англии, которые ходили до Константинополя; там находился австрийский Ллойд. Первый пароход, который совершил рейс в Одессу, кажется, назывался «Медитерранео ди Флорио», под руководством капитана Маттина, около 1840 г., и некоторые генуэзские в дальнейшем. Мы с запаздыванием попрощались с красивыми латинскими парусами, англичане быстро заняли наше место, и только в 1869 году, при помощи специальной правительственной субсидии, были начаты N.G.I. (Генеральной Итальянской навигационной компанией) рейсы, которые станут впоследствии регулярными и еженедельными.

Агентами в Одессе были сначала братья Анатра, потом — Г.Б. Далл’Орсо, и наконец синьоры Витале и Галлиан. И Италия, которая рождена, отдыхает и дышит морем, вновь берет у моря силу; и уже наше знамя реет, после английского и русского, в портах востока, и нередко в порту модно видеть два, три, пять наших пароходов.

А сколького нельзя еще добиться! Правительство оказало честь пишущему эти строки спросить его мнение о наилучшем способе развивать наши отношения с Черным морем, с учетом новых соглашений, которые предстоит подписать с навигационными компаниями; и эти идеи, как видно, были достаточно убоги, если пишущий пришел к выводам абсолютно противоположным. /…/

Область, в которой итальянцы должны были оставить следы самые значительные, и в которой преимущественной проявляется гений нашей нации — архитектура и изящные искусства. Уже для работ в порту приехало в Одессу много рабочих и подрядчиков, и с 1804 здесь уже работают итальянские архитекторы, а впоследствии работал Боффо, Кваренги, Торичелли, Росси, Делл’Аква, Моранди и многие другие. Рабочие, кирпичи, пуццолан, мрамор, — все они были из Италии; за первыми следовали вторые, а материал был импортирован как балласт на парусных судах, которые должны были здесь загрузиться пшеницей. Пости все дома в Одессе были построены итальянскими архитекторами, рабочими, подрядчиками.

Архитектору Фраполли принадлежит план муниципального театра, построенного под руководством майора в отставке Поджио (1804–1809) и перестроенного затем Боффо в 1822, в римском классическом стиле, для 800 зрителей, считавшегося одним из самых красивых и удобных в России, к сожалению, сгоревшего в 1872; Собор (1804–-1809) в классическом стиле с отдельно стоящей колокольней; грандиозные зернохранилища Сабанского, переоборудованные затем а казарму (1827) в стиле Возрождения, с утонченными и гармоничными колоннами, антаблементом и цоколями. Умер бедный Фраполли, убитый с целью ограбления собственным извозчиком (рассказывают, что, приговоренный к пожизненному заключению, он умер вскорости и, испуская последний вздох, умолял похоронить его у ног своего хозяина, чтобы вечно умолять его о прощении; его просьба была исполнена, и на старом кладбище Одессы, у подножия памятника архитектору, стоит маленький надгробный камень, на котором высечены берет извозчика и топор).

Сардинцем архитектором Боффо были постоены лютеранская церковь (1824), дворец Воронцова (1826), одно из самых величественных зданий Одессы; дворец, в стиле Возрождения, стоящий изолированно в глубине заканчивающегося отвесно Бульвара; и с ионической колоннадой, которая кажется тем, кто приезжает с моря, древним римским замком; с фресками ( кисти Рампини) и полами, украшенными инкрустацией из редких пород дерева (работы Баннини), и мраморными работы итальянских мастеров, и также на Бульваре дворец под названием Reggia (1830), который сейчас является резиденцией губернатора.

Архитектором Торичелли построены дворец старой Биржи (1829–1834) по плану Кваренги, в стиле чистого Возрождения, церковь Отпущения грехов (Purificazione) (1842–1847) в русско-византийском стиле, Сабанеев мост (1834), проведена реконструкция католической церкви (1858) в классическом стиле (в которой, кстати, находится картина Карло Дольче); им же построен Пале-рояль (1842) — большое сооружение в форме буквы П с 44 магазинами, выходящими на 3 улицы, с садом, фонтаном пилястрами и ионическими аркадами.

Архитектор Моранди — создатель большой синагоги в флорентийском и романском стиле, дворца Воронцова и дворца барона Махса (Mahs), которые находятся на Екатерининской площади (с деревянными инкрустированными полами и дорогими мозаиками работы Банини, которые напоминают красивейшие венецианские), дворца коммерческой школы, школы изящных искусств и музыкальной школы, ставшей сегодня консерваторией; он также является планом реконструкции города (1849).

Был также архитектор Росси, который построил Институт благородных девиц, и вместе с Торичелли, большую лестницу, которая спускается с Бульвара к порту на 200 ступеней, стоившая около 800 рублей и считавшаяся тогда (1837) настоящим чудом архитектуры.

Архитектору Де Векки принадлежит дворец 4 гимназии, с изумительными украшениями Рампини и висячей мраморной лестницей работы Форни; итальянские архитекторы были создателями дворца Ришелье, находившегося напротив сгоревшего в 1830 театра; дворец построен в чистом классическом стиле Возрождения, с ордером коринфских колонн, стоящих на стене нижнего этажа; здание заканчивалось простим и элегантный аттиком (чердачным этажом). Кроме того, итальянцы построили дворец выставок на Софиевской улице, с красивым портиком с коринфскими колоннами в возрожденческом стиле; старую колоннаду, где вознеслись впоследствии Библиотека и музей, дворец английского клуба, церковь Св. Петра и Павла, а еще много других важных зданий, которые украшали и украшают город. Даже деревья, которые идут вдоль улиц и придают оригинальность настоящим городским садам, были привезены Ришелье из Италии, и вплоть до недавнего времени привозились камни из лавы, чтобы обозначить линии тротуаров, которые и сейчас идут во всех направлениях. Затем, при правлении графа Воронцова, влюбленного в Италию и защитника итальянцев, сменившего Ришелье и Ланжерона, особенно расцвел благородный коассический стиль, а также романтизм, утилитаризм, спекуляции; строители и архитекторы любых направлений наполнили город и дали ему тот колорит, который виден повсюду — смесь латинского и немецкого, домов любых форм, украшенных часовнями, шатрами, львами и тысячью других разновидностей символических животных. И сегодня ведущий архитектор города — итальянец /Бернардацци/, его произведением является Новая Биржа — грандиозный дворец в флорентийском стиле, напоминающий собор Св. Николая во Флоренции; /здание Биржи/ было создано терпеливым изучением и работой, с использованием мраморных изделий Молинари и Менционе и искусственного мрамора фирмы Натали; отель «Бристоль», дворец кредитного Банка на Пушкинской улице, здание технического общества, Инвалидный дом, больница евангелистов, и много других менее значительных зданий.

Старый городской театр был закончен, как мы уже сказали, в 1809 году, и был препоручен майором Поджио театральному инспектору Марко Аккурти. Театр отвечал настоятельной необходимости уже достаточно многочисленного населения, состоящего большей частью из иностранцев, коммерсантов, экспортеров, служащих, подрядчиков, не говоря о мастерах; все эти зрелые люди прибыли из центров развитой цивилизации и испытывали неудобства и только что рожденном городе, без развлечений такого рода. Поначалу здесь выступали польские драматические труппы, французские, русские; Ришелье и Ланжерон, пришедшие на смену де Рибасу, оба французы, дали большой импульс всему, что могло быть французским; а с Воронцовым, который их сменил, прибыло в Одессу много польской и русской знати. Город субсидировал театр, и кассовые сборы были сами по себе достаточно значительными. 17 сентября 1811 г. итальянский негоциант Мантовани заказал постановку, выделив субсидию в 2000 рублей только на один оркестр, и взяв обязательство организовать в Одессе итальянскую балетную и оперную труппу. Предложение было, естественно, принято, труппа прибыла и вызвала большой энтузиазм. Но, к несчастью для артистов, в том году вспыхнула в Одессе чума, и погибли многие артисты (об этом сообщает доктор-итальянец Капелли, начальник одной из 5 зон, на которые был поделен город).

Возобновив деятельность театра, постановки перешли к артисту Фиорини, который сумел дать такой толчок театральному делу, что император Александр I удостоил его в 1818 г. своим посещением, похвалил и щедро наградил.

Его дело продолжили Мантова и Дзамбони, которые приглашали труппы одну лучше другой; и с тех пор Одесса уже не могла обойтись без них. В 1820 г. Дзамбони удалился; на пять лет взял руководство театром Буонаволья, но с обязательством давать такое же число спектаклей на русском, как и на итальянском. В 1822 г. театр был полностью перестроен архитектором Боффо, и был вновь открыт 8 апреля постановкой «тайный брак», за которой следовал «Севильский цирюльник» и другие произведения Россини на итальянском языке. В 1823 г. руководство театром перешкло к Чезаре Негри, что продолжалось до 1825 г.; но поскольку его обязанности были для него слишком трудными, была создана театральная комиссия, которая существует и поныне, для защиты интересов театра.

Среди артистов итальянской труппы в тот период вызывали восхищение публики Аделина Маркони, которая пела 5 лет подряд; «красивая как богиня» Бартолукки, Адкелина Риккарди, Арриги и Каталани; среди артистов упомянем имена господ Бартолукки, Монари, Куадри, Моранди. Был расцвет гимнов и акростихов, в честь красоты внешности и голосов наших артистов; была даже назначена комиссия среди нео-поэтов, чтобы выбрать и премировать авторов наилучших стихи. Многие из них были опубликованы в «Южнорусском вестнике» (“Messagier de la Russie meridionalе”), газете, выходившей один раз в 2 недели, на французском языке и единственной, которая существует в Одессе и до сегодняшних дней, и вот одно из получивших премию стихотворений, посвященных Арриги:

Adeline, tes chants attendrissent les Coeurs
De tes accents divins la touchante Harmonie
Même de tes envieux fait tes Admirateurs
Image de neufs soeurs sur notre âme Ravie
Règne par tes talents ta douce Mèlodie.
Arrighi dont les traits represéntent l’Amour,
Brillant de beautés d’appas et de Noblesse
Les charmes de ta voix nous ravissent Toujours
Et nous admirons tous ta grâce Enchanteresse.

А вот другое, посвященное Каталани:

Antique andorateur des Beaucis d’Ausonie,
De nos jeunes talents injuste detrateur,
Maitre Adam s’érigeait en Dieu de l’harmonie;
Il frappait de sa foudre et chanteuses et chanteurs,
Rarement à nous jeux on le voyait sourire:
A présent il se fait, il écoute, il admire!
Barbare! enfin du goût tu reconnais l’empire!
Lui dis-je…et la raison — la raison? — la voici:
Elle est fort simple: hè bien? — “j’ai vu Catalani”

И публика так интересовалась музыкой и пением, что в 1822, в 4 выпуске этой газеты было объявлено, что “à dater du 1 juin paraitra un giornal de musique sous le titre de Troubadour d’Odessa; le journal qui paraîtra réguilièrement tous les mois, sera composè soit des meilleurs airs des operas italiens exécutés dans cette ville, ou de pieces fugitivepour le fourte-piano, harpe et guitare.”

В 1827 году начинают появляться постановки и на русском языке, и руководство оперой постепенно переходит к русским. Но кассовые сборы были такими небольшими, что было решено снова обратиться к итальянским исполнителям; и хотя импресарио Julien был французом, с 1844 до 1850 в театре работали исключительно итальянские труппы. На сцене выступали актрисы Тассистро, Басседжо, «первейшая донна сопрано» Белтраме Бароцци, Тереза и Джузеппина Брамбилла, Болдрини, Конти делл-Арме, Сеччи-Корси, Ронци, Кортези, оперные певцы Лачинио, Тати, Гуардуччи, знаменитый тенор Марио, нежные теноры Альберти, Витали, Солиери Биньярди, знаменитые баритоны Марини, Раконти, Бенчили, басы Маини, Надзолини, Виано, комические басы Грациани, Скалези. В 1855–1877 здесь выступали одновременно 3 труппы — русская, французская и итальянская, последняя под руководством Вольта и Серматеи; с 1859 по 1865 руководство перешло снова перешло к Серматеи, а затем к Фоллетти, который, захотев получить слишком много, потерял все и умер в нищете. Впоследствии импресарио были исключительно русские и поляки, но итальянская опера была единственная, которая поддерживала правила и театр, невзирая на все интриги, препятствия и благодаря усилиям выжить наряду с русской оперой и драмой.

Оркестр был поначалу представлен исключительно итальянскими музыкантами. В 1845 году им дирижировал знаменитый маэстро Луиджи Риччи — автор, вместе со своим братом, «Криспино и Комаре» (“Crispino e la Comare”); и на подмостках одесского тетара были предствалены с безмерным успехом первые представления “Solitaria delle Asturie”, того же автора Луиджи Риччи по либретто Феличе Романи. Затем дирижировать в Одесском театре был приглашен и дал согласие приехать даже великий Доницетти, который в последний момент передумал и решил остаться на родине, но послал вместо себя Джервази. После Риччи и Джервази приезжали Буффиер, Мардзорати, Сарти, Бертини, и, узнав побольше о тетаре, приезжали Бониччиоли, Труффи, Пагани, Помэ, Эспозито; и сегодня там прославляют итальянские имена маэстро Брамбилла и Бернарди; играет в оркестре и преподает в консерватории маэстро Лаэцца, также руководит музыкальной группой в Институте императрицы Марии маэстро Костантини.

Благодаря очарованию, которое наша музыка пробуждает в иностранцах, увеличивается число преподавателей пения: так, Джервазио оставил оркестр ради школы, Бартолуччи, который был комическим басом — сцену; Гуаренги, Тедеско, Скалезе, Фиорини — их имена еще живы в памяти одесситов; а сейчас в консерватории преподают Дельфино Менотти и Поолли, сначала вызывавшие аплодисменты и любимые как артисты, а теперь почитаемые как преподаватели.

В первые годы существования Одессы время от времени здесь проводились так называемые «казино италиано»; там собирались семьи коммерсантов и музицировали, танцевали и играли; распространены были также развлечения, именуемые «конверсациони», на которых играли в буриме и занимались вошедшим в ту пору в моду столоверчением. В одном любопытном документе от 1814 года мы находим некоторые импровизированные стихи, написанные во время такого вечера; они написаны на итальянском языке с сильным влиянием французского, или на испорченном итальянским французском языке. На вечере присутствовали, среди прочих, губернатор герцог де Ришелье, англичанин-комендант Коблев, начальник почты, австрийский консул, государственный советник Трегубов, два графа — родственника Ришелье, три итальянских комммерсанта — Понцио, Лотто и Гатторно, французский коммерсант Рено, графиня Кастильо — жена испанского консула, жена английского консула Кэтли, и многие другие красивые русские дамы, почти что все — в масках.

Со здравицей в честь Ришелье обращена первая импровизация:

Viva l’aura che ravviva
Rastignac ognor valente:
Viva pur e tuo parente
Emol tua nella verità.

Затем — на французском:

E a “l’esprit du bon goût,” che era il console d’Austria, un altro:
Pendant que aimable jeunesse
On n’est bon qu’à se divertir
Et quand le bel âge nous laisse
On n’est bon qu’à se repentir.

Маркизе Кастильо — третье:

“All’occhio d’Odessa
Vani son gli sforzi tuoi!..
Se la maschera ti cela,
Tutto in te, il tuo pur ci svela
L’occhio tuo non è a te!

Госпоже Кетли:

A la diane d’Odessa
L’occhio parla il cor rissente
Dov’ha influsso l’astro argente!

Госпоже Солодовниковой:

Al cor sensibile
L’innocente torterelle
Filomele più di quelle
Dire al Ciel, all’eco, all’ore,
Così volga il tuo bel core.”

Подчас трудно понять, что хотели выразить приглашенные на этот вечер; но очевидно, что все они пытались говорить на итальянском, и что очевидно наш язык был общим для всех, если он использовался в таком многочисленной компании представителей высшего общества, среди которых лишь трое были генуэзцами.

Коммерция, строительство, театр не могли не оказывать влияния на местную жизнь; и итальянский поначалу был почти единственным языком, на котором говорили в Одессе. Счета, чеки, деловые договоры, коммерческая корреспонденция, бухгалтерия — все составлялось на итальянском; даже вывески магазинов и указатели на углах названий улиц.

Так продолжалось даже тогда, когда с приходом Ришелье и Ланжерона в высшем обществе, в школах и домах начал распространяться французский язык; этому способствовала также деятельность прибывших по приглашению преподавателей [французского], выходом газеты «Messager de la Russie meridionale» («Южнорусский вестник»), второй газеты, альманаха и многих иных изданий, печатавшихся на французском.

Итальянский язык преподавался еще в школах как обязательный в течение определенного периода, при этом использовались написанные для русских Лоровичем и Даньини учебники и хрестоматии. Впоследствии быстрый ростом населения и с уменьшение нашей колонии и коммерции оказали сильное влияние и на распространение нашего языка. Евреи, занимавшие тогда ведущее положение в торговле, предпочитали немецкий язык, более близкий к их диалекту (который и является производным немецкого языка), а в привилегированных классах предпочитали французский.

Следует добавить, что ведущие торговлю с Россией итальянские компании стараются показать всем, что их служащие владеют, кроме родного, иностранными языками; они считают, что доставляют удовольствие слушать вместо красивого и звучного итальянского языка плохой французский или еще более худший немецкий! Одна за другой закрывались частные школы Витали, Руджери, Коррадини, Вильетти. Было отменено преподавание итальянского в Институте благородных девиц, основанном и возглавляемом синьорой Поцци и учителем Джорджи, специально приехавшим специально из Неаполя. Итальянский язык исчез также из государственных гимназиях, из банков и коммерческой корреспонденции (обычно с той мотивацией, что «для торговли с Италией может служить французский).

Преподавание итальянского языка было отменено даже как факультативного в коммерческой школе, в которой он преподавался более 37 лет, где вплоть до недавних пор работал учителем также приехавший из Италии проф. Дель Бубба. Итальянский язык остается как факультативный разве что в Университете, и только лишь потому, что Устав, на основании которого ведется преподавание, не редактировался более полувека!

Профессор Де Виво, автор великолепного итальянско-русского словаря и не менее замечательных грамматик, который преподавал в Университете и в упомянутой Коммерческой школе вплоть до недавнего времени, написал и передал тогдашнему консулу барону Скуитти (в надежде, что сказанное дипломатом слово могло иметь вес!) много реляций для Итальянского правительства о том, что преподавание итальянского языка убирают из учебных программ даже последней школы, в которой оно еще сохранялось. Но Правительство ответило решительным отказом; возможно, там посчитали, что Де Виво просто беспокоится о потере лекций и хлеба; этот патриот, который забывал о себе, работая во славу своей страны!

Disgraziate lotte di tanti generosi
vergin di servo
e sol di tanto offesi.
condannati a veder vani tutti i propri nobili sforzi!

Каждый хочет понять, хочет продемонстрировать, что знает наш язык. Был даже в Одессе некто Марко Валтух, еврей, который в 1859 году вдохновенно написал на итальянском и издал трагедию из пяти актов: «Самсон»!

Кто-то из итальянцев, возможно, осознает себя итальянцем и стыдится, что не вызывает больше зависти данное ему итальянское имя.

Гаснет энтузиазм, и не слышно более ни одного слова по-итальянски, даже среди нас [итальянцев]. Возможно, [причины этого] — длительные контакты с иностранным народом, давно прерванные отношения с отчизной, новые интересы и браки с местными женщинами. Рожденные вдали от родины, не видевшие никогда ее прекрасного солнца, здешние итальянцы не утруждаются повторить хотя бы имя родины! Ибо как же можно забыть Италию, увидев ее хоть однажды, и как можно не желать ее, хоть раз услышав о ней!

Чтобы укрепить общность чувств и возобновить узы, связывающие с родиной, в прежние времена устраивались шумные празднества: поездки по морю, на яхтах братьев Анатра, танцы, банкеты, театральные представления; во все годовщины памятных дат, начиная с 1861 года. И эти собрания были многочисленными (один раз нас было более 150 человека за одним столом); здесь встречались представители деловых кругов, которые не имели возможности видеться по несколько месяцев.

Здесь торжественно отмечались выпуски воспитанников детского сада «Маргерита» (еще несколько лет тому назад был также и детский сад учительницы Донини-Баттаджини, поддерживаемый отчасти Благотворительной организацией, отчасти — [обществом] Данте Алигьери и различными членами колонии, и в первую очередь — кавалером Дж. Натали).

Здесь вручалась премия им. Гарибальди (с процентами от капитала, созданного сначала с целью собрать деньги на памятник герою, но впоследствии переданного юным итальянцам, которые учились на отлично в школе); здесь были представлены вновь прибывшие; здесь обсуждали, слушали, дискутировали, мечтали о новых славных достижениях; здесь танцеывали, фехтовали, и за бокалом пили Асти (итальянцы не хотели другого шампанского) , в каждом слове билось сердце всех, будто в едином ритме, и глаза глядели далеко-далеко, к морю всегда лазурному и смеющемуся, в солнечные деревни, к небу, в старинную родной дом. Затем сердце побеждало. Собранные для праздника средства направлялись на благотворительные цели; говорят, что лучший праздник — это человеколюбие, и это высокое чувство смешивалось с другим не менее высоким — любовью к родине.

Количество тех, кто откликался на призывы, впоследствии все уменьшалось. Было решено не отмечать больше торжественно Устав и другие торжества, а праздновать только дату 20 сентября, что было еще хуже; к несчастью, много раз проводить это не позволяло время, по причине траура или нашего, или страны, где живем, или другой дружественной страны, и так мы и теряли друг друга. Только Благотворительное общество получало несколько большие средства. На последнем банкете, имевшем место в 1901 году в Гранд Отеле, нас не набралось и двадцать; сейчас же нет даже и мысли об итальянских празднествах, — вся церемония сводится к простому визиту в Консульство.

На одном из этих собраний, точнее, на собрании 1901 года, после окончания обеда и торжественных речей Консула, вице-консула и некоторых других лиц, было предложено вступить всем присутствующим в Общество им. Данте Алигьери; и все восемнадцать присутствующих в полном составе записались: Е. Брамбилла, доктор кавалер Бариэ, Ф. Калчинелли, А. Костантини, кавалер С. Коццио, Е. Галлю, Л. Джудиче, проф. кавалер Л. Иорини, Е. Иорини, доктор А. Маркони, M. Moлинари, кавалер Дж. Натали, Е. Натали, проф. П. Дж. Сперандео, К. Стампа, Ф. Вернетта, кавалер К. Торрини. Так был создан Одесский комитет Данте Алигьери.

На Ассамблее членов Благотворительного общества, созванной 11 мая 1902 года — присутствовали в основном те же — был назван совет в составе проф. Сперандео, президента; синьора Галлиан, сотрудника Генеральной Итальянской Навигации, и синьора Стампа, служащего Австрийского Ллойда, — советников.

Совет нового комитета принялся сейчас же за работу; были приняты новыми членами некоторые университетские профессора, владеющие итальянским языком, которые готовы были провести публичные лекции; в их числе — профессора Загоровский, Илловайский, Лазурский, Чижов, Прендель, Курдиановский и известный социолог, друг Италии Новиков; также граф Толстой, принятый постоянным членом; из итальянцев — кавалер А. Анатра, адвокат М. Де Антонини, Д. Амиери, Ф. Карнери, Дж. Бонифаци, Марчелло Браво, Мария Браво, Л. Биаджоли, А. Москетти, Е. Пиччинелли, М. Петтинато, Е. Секино, А. Витале; среди населения города — доктор Н. Калиновский с супругой, инженер С. Рейх, господа О. Шнейдеров, О. Валтух, Г. Курбаджи, Г. Моччан, госпожи Мария Акимович и Елена Слокович.

Sicchè a bene sperar viena ragione ma non si...

На первой ассамблее, имевшей место в Консульстве 27 мая 1903 года, на которой присутствовали две третьих членов, в ответ на простое замечание адвоката Де Антонини о возможности неприятностей для комитета со стороны местных властей, поскольку он еще не является официально признанным Правительством, разгорелась живейшая дискуссия на эту тему, которая привела, к несчастью, к решению разрушить все, что уже было сделано!

Чтобы утешить Президента, который выступил с доводами о том, что создавать всегда трудно, и что также Альянс Франсез и Общество Дойч существовали и процветали, не имея официального признания и не имея тем не менее неприятностей, и что нужно продолжать работу и не жалеть усилий для получения официального признания.

Присутствующие единодушным голосованием выразили благодарность Президенту за проделанную работу. И прошло еще два долгих года, в течение которых Президент без президиума часто ездил в Петербург на аудиенции к министрам и государственным секретарям, используя личные знакомства и новые связи, чтобы получить необходимое утверждение; и наконец, оно было получено в августе 1905.

Но события, которые волновали Россию в последние времена, — бои и резня, осадное положение, военные диктатуры и террор, — не позволили возобновить утраченный путь; путь, по которому надо идти, как никогда запутан и темен; и Общество им. Данте Алигьери настолько же должно идти вперед и распространять свет, насколько сокращается число итальянцев, хранящих неизменным настоящее чувство любви к родине.

Предшествующим Обществу им. Данте Алигьери и единственным в итальянской колонии было Благотворительное общество, основанное Антонио Симони, К.Чиприани, Г.Б. Боссалини, Карло Рокка и Луиджи Галлеано в октябре 1863. Его первоначальный Устав был впоследствии изменен в 1871; а 19 ноября 1899 года на Генеральной Ассамблее, про предложению проф. Сперандео, был обсужден и принят второй Устав, возможно слишком радикальный. Однако впоследствии из-за протеста некоторых членов, не присутствовавших на этой Ассамблее по причине должным образом оформленного их приглашения со стороны консула, принятие нового Устава было аннулировано.

Как написано в отчете 1900 года, Совет должен созвать новую чрезвычайную Ассамблею для пересмотра проекта нового Устава под редакцией проф. Сперандео. Но это решение, как и многие другие, не было осуществлено; и только несколько месяцев тому назад, в 1905 году, консул граф Роджери, приняв во внимание, что со старым уставом уже невозможно более продолжать деятельность, при содействии кавалера Петтинато, решил изменить в нем несколько статей, взяв за образец Французское общество и добавив некоторые положения из Устава «Данте Алигьери», утвержденного к тому времени российским правительством (с целью предотвратить возражения и получить скорейшим образом разрешение), и отправил этот измененный Устав в Петербург для утверждения.

Учитывая постоянное уменьшение количества итальянцев и соответственно их коммерции, капитал, который поначалу насчитывал тысячу рублей, до сих пор не смог превысить 25 тысяч рублей (из которых десять тысяч дал только дом Анатра). Число нуждающихся все возрастало; благодаря этому Обществу постоянно пятьдесят и более несчастных имели хлеб и жилье, другие члены смогли вернуться на родину, а больные получили лечение; тем самым мы по крайней мере сохранили высоким чувство собственного достоинства.

Итальянское правительство субсидирует тысячу лир ежегодно, другие тысячу лир и больше дают братья Анатра, эти истинные защитники наших бедняков; все капитаны итальянских судов, швартующихся у Одессы, оставляют восемь лир каждый раз; а остальное собирается по подписным листам и процентным отчислениям от театральных представлений и сделок купли-продажи.

Вице-президентами Итальянского благотворительного общества были синьоры Симони, Корси, Порро, Де Антонини, Далл’Орсо, Мантованио, Питц, Анатра, снова Далл’Орсо, Вуччина, Де Азарта, и снова Далл’Орсо и, наконец, Иорини, глава сегодняшней колонии. Почетным президентом всегда является, по уставу, консул Италии.

В итальянском консульстве нет документов, восходящих к периоду до 1861 году; поэтому отсутствуют точные данные о консульствах и вице-консульствах различных государств, на которые была поделена наша Италия до указанной поры.

Определенно известно, что с 1798 года здесь были консульства сардинское, неаполитанское и корсиканское; что с 1800 консулом Неаполя был Феликс де Рибасe, а с 1802 года консулом Обеих Сицилий был Гаэтано Гульиельмуччи, как мы упоминали ранее. Затем не имеется никакой другой информации вплоть до 1855 года, когда сардинский подданный Никола Риккарди, уполномоченный домом Рокка, передал в управление консульство Генеральному консулу Стефано Бердзолезе.

И позднее, вплоть до настоящего времени, итальянские, а также французские или греческие коммерсанты будут получать титулы почетных консулов, как сегодня мы имеем одного немца в Москве. С другой стороны, итальянцы также были и есть консулами других стран (Джузеппе Павани — вице-консул Португалии; Г. Бассолини, переехавший затем в Николаев, — консул Бельгии; до него К. Витале, отец нынешнего руководителя Генеральной итальянской навигации в Одессе, бывший консулом Франции и впоследствии итальянским вице-консулом).

Вплоть до 1870 здесь был папский консул. В 1859 Сардинию представлял Галатери из Генуи, и в 1862 кавалер адвокат Джузеппе Спаньолини. В 1860 консульство Сардинии перешло в консульство Италии, что и сейчас видно на официальных бланках консульства, где напечатано вверху «Сардиния», зачеркнуто затем и с надписью сверху от руки «Италия». Консульству нового королевства передали в мае 1860 г. бумаги и документы консульства Тосканы Теодора Родоконаки, и Генерального консула Обеих Сицилий Алессандро Корси, в феврале 1861. Здесь впоследствии работали следующие генеральные консулы Италии: кавалер Джузеппе Мартоне (1863), командор Сальваторе Кастилья (1865), командор Микеланджело Пинто (1891), кавалер Алессандро Де Гойцуэда (1893), барон Никола Сквити (1895) и граф Филиппо Роджери (1903), занимающий и сейчас эту должность.

Имена консулов, наиболее дорогих колонии, — это были и есть Кастилья, капитан судна, который высадил Гарибальди в Марселе и Пинто. Часто вспоминают с симпатией также вице-консула Россета, который защитил экипаж итальянского парохода «Колумбия», что имел несчастье натолкнуться и отправить на дно русский пароход «Владимир». Ужасно погибло много людей, журналисты и все обвиняли итальянцев в неслыханных вещах; капитан Луилджи Пеще был отправлен в тюрьму на хлеб и воду, у него шла горлом кровь от позора и от горя, потому что Де Гойцуэда не нашел ему сказать ничего другого, в присутствии губернатора Дзелиони, как «как Вы могли убить столько людей!»

В целом о деятельности итальянского консульства было бы несправедливо говорить только хорошо, даже если они этого и заслуживали; это не послужило бы нашим жизненным интересам.

Представляется, что ими руководило только одно правило — пытаться не создавать сложностей с правительствами России и местными итальянцами, и не вмешиваться в вечные проблемы, пустяковые или более сложные, не враждовать ни с кем. Так, например, случилось и итальянским детским садом, который одни поддерживали, а другие были против, потому что его воспитательница одними была принята, другими — нет, и детский сад был закрыт; так же произошло с уставом благотворительного общества, сначала принятого, а потом сожженного, о чем уже говорилось ранее; то же самое можно сказать и об отмене изучения итальянского языка в высшей коммерческой школе, и о насильственной приостановке деятельности Общества им. Данте Алигьери, и т.д.

Вина в этом — не только консулов, причины могут быть в среде, из которой они вышли; они не отвечают тем многочисленным нуждам, которые здесь имеются. Консулы себя чувствуют в исключительной и прямой зависимости только от Министерства иностранных дел; точно так же их считает своими подчиненными Правительство; и поэтому консульства не сделают ни единого шага, если он не был предусмотрен циркулярным письмом или распоряжением министра. В консульствах думают — если довольно правительство, довольны все. В стране как эта /Россия/, где Италия имеет необычайно широкие коммерческие перспективы, переписка растягивается на месяцы; например, реляции, отправленные в Италию спустя 20 дней после их опубликования в местных газетах и бюллетенях, затем нужно перевести и опубликовать в официальном бюллетене итальянского министерства сельского хозяйства, с еще месяцем задержки, — и о каких коммерческих отношениях можно вести речь? Например, чтобы ответить на запрос для одной фирмы в Пулии, на каких условиях отправлять церковное масло без пошлины, итальянское консульство ответило, что оно не может дать такую информацию без согласования с правительством!

Итальянское консульство в Одессе должно бы реформироваться и посвятить исключительно развитию коммерческих отношений и познакомиться, собрать воедино всех итальянцев /города/; паспортами, визами, свидетельствами о рождении и смерти мог бы заниматься простой вице-консул или другой служащий, так, как это существует в Москве, Петербурге, Николаеве.

Итальянцы в Одессе, таким образом, с самого начала играли ведущую роль во всех хороших и прекрасных делах; к сожалению, потом они постепенно теряли ведущую роль, которая теперь практически равна рулю. Очень мало тех, кто сегодня еще осознает себя итальянцем, их не более пятидесяти. Остальные, около 600, растеряны, исчезли, многие из итальянского имеют только имя, и никто их не знает, и никто об этом не беспокоится. “Кому нужны стимулы, чтобы помнить родину — говорил однажды консул — недостоин называться сыном; и если он отдалился и потерялся — это для нас не потеря”. Но слово рatria родина (как padre отец, parente родственник, pastore пастух и так далее, все происходящие от санскритского корня pa па), что означает «защита», не бросают.

Среди последних оставшихся итальянцев упомянем славные имена Анжело Анатра, президента торговой палаты, Ф. Бернардацци, выдающегося архитектора, Микеле и Серджо Антонини, ведущих адвокатов; Л. Иорини, профессора школы изящных искусств с тех пор, как ее основал, Моранди, Г. Давани, присяжного заседателя Биржи, инженера Р. Кортацци, художников К. Боссалини, А. Дзукколи, К. Бони, скульптора М. Молинари, коммерсантов Феличе и Карло Тоскано (горячо любящих родину, несмотря на то что родились в Одессе), и немногих других, о которых уже упоминалось.

Все приведенные данные, как легко понять, собраны из разных опубликованных источников, брошюр, газет на русском языке разных эпох, от воспоминаний старожилов, и, естественно, не претендуют на полноту изложения. Однако и в таком виде /этот очерк/ может служить для описания событий в прошлом и для поиска стимула для развития в дальнейшем.

Приско-Джованни Сперандео.

---

Краткая справка о Дж. Сперандео:

С приходом в качестве лектора в Новороссийский университет ученого-языковеда, автора многих учебников и словарей, публициста и общественного деятеля Джованни (Ивана Федоровича или Фридриховича) Сперандео начинается самая яркая страница в преподавании итальянского языка в нашем городе.

В университете Сперандео приступил к преподаванию в 1898—99 учебном году. В «Памятной книжке Одесского учебного округа на 1912—13 год» сообщается: «Лектор итальянского языка Иван Фридрихович Сперандео, жалование 800 р., стол 100 р., квартира 100 р. [Награжден орденом] Св. Анны 3 степени».

Дж. Сперандео является автором итальяно-русского словаря, многих пособий по русскому языку, его перу принадлежит интересный своим богатым фактическим материалом очерк «Gli italiani nel Mar Nero. La colonia di Odessa» — «Итальянцы на берегах Черного моря. Колония в Одессе».

Будучи фактически создателем общества «Данте Алигьери» в Одессе и затем его президентом, Сперандео составил его Устав.