Сюита «Николай Огренич»

Сюита — ряд, последовательность музыкальных произведений, объединенных одним замыслом. Мой замысел виден из названия. Он связан с семидесятилетием выдающегося певца и педагога Николая Леонидовича Огренича (08.12.1937 — 12.04.2000). Этому событию были посвящены конференция и концерт в консерватории, ректором которой Н.Л. Огренич был около полутора десятилетий, большой концерт в Национальном академическом одесском театре оперы и балета, отклики в прессе. Мне показалось, что самым правильным будет дать слово тем, кто близко знал, любил и ценил Николая Леонидовича, его коллегам, сподвижникам и ученикам.

Народная артистка Украины, профессор, академик Галина Поливанова
— Николай Леонидович — выдающаяся личность. Необыкновенная творческая индивидуальность. Он принес Украине, Одессе золотую медаль, вышел победителем на конкурсе имени Чайковского, хотя соревноваться ему пришлось с такими певцами, как Пьявко, Нестеренко, Образцова, Синявская, Соткилава. Эта победа имела огромное значение для признания одесской вокальной школы. Кстати, думаю, что стажировка в Италии не так уж была ему нужна. Ведь его педагогом была профессор Благовидова. Не думаю, что Италия могла дать ему больше, чем дала Ольга Николаевна. Голос у него был необыкновенного, неповторимого тембра, узнаваемый голос. Когда он пел, о технике исполнения не думал. Он говорил со слушателем душой и сердцем. А душа у Николая Леонидовича была необыкновенная.
В нем сочетались мудрость и любовь к людям, любовь к своей профессии. Будучи тяжело больным, он не пропускал ни одного дня работы. Когда Николай Леонидович поднимался по лестнице в консерваторию, выпрямив спину, догадаться о том, как ему трудно, было невозможно. Но я понимала, что он превозмогал свое состояние. И я знала: раз Огренич пришел, раз он в своем кабинете, значит, все будет в порядке, значит, все работает, и звучит музыка.
А как он любил свою жену Светочку, как любил детей, внуков! Он вообще любил детей, очень тепло, с любовью относился к женщинам, которые готовились стать матерями. Трудно говорить о нем в прошедшем времени. Для нас он и теперь живой, навечно жив в наших сердцах.

Народный артист Украины профессор Анатолий Дуда
— Николай Леонидович — личность уникальная. Он был удивительно мудрым человеком. Его мудрость проявлялась во всем, в том числе и в его исполнении. Он мудро управлял своим удивительным голосом, исполненным неземной красоты. Он умел использовать все лучшее, что было в его голосе. Неудивительно, что приняв участие в 1970 году в конкурсе им. Чайковского, он получил золотую медаль, хотя рядом были звезды Большого театра.
Я бы сказал, что мудрость Николая Леонидовича была народной. А она всегда добрая и справедливая. Отсюда его доступность в отношениях с людьми — с друзьями, коллегами, с теми, кто был выше по положению, и с теми, кто стоял ниже, с подчиненными. Он никогда ни перед кем не уничижался и не возвышался. Это шло и от природной доброжелательности и от уважения к профессии. Какого бы возраста ни был музыкант, певец, если он профессионал, служил профессии, то для Николая Леонидовича он был друг и брат. Он так и говорил о коллегах. Всегда радовался чужим успехам. С радостью говорил: "Вот это талант!". Благодаря этому он был потрясающим ректором, с высоким уровнем культуры руководства. Как он подбирал кадры! Какая у него была интуиция на талантливых, преданных искусству людей! Он сразу чувствовал, если перед ним стоящий человек.
Его замечательной чертой было доверие к людям. Люди это чувствовали, не подводили, стояли за него горой.
Я не был учеником Николая Леонидовича. Я учился у Александра Фаддеевича Дановского. В 1975 году перешел в класс Ольги Николаевны Благовидовой. Но не успел получить у нее ни одного урока — Ольги Николаевны не стало.
И я стал просить Николая Леонидовича взять меня к себе.
И снова проявилась его мудрость. Он мне сказал, что я уже достаточно сформировавшийся певец. Посоветовал вернуться к Дановскому. Он взял тех, кто еще ничего не умел. Но хотя формально я не был его учеником, я все же многому у него научился, потому что когда рядом певец такого масштаба, то что-то в тебя входит.
В том же 1975 году, будучи студентом 4 курса, я был приглашен в филармонию участвовать в качестве солиста-вокалиста в выступлениях оркестра народных инструментов под управлением замечательного дирижера Владимира Касьянова. В этих концертах участвовал и Николай Леонидович Огренич. Помню, как нас пригласили принять участие в выступлениях самодеятельного оркестра народных инструментов под управлением Анатолия Кощенко при Дворце культуры имени Леси Украинки. Мы с этим оркестром ездили на гастроли в Белоруссию. Надо было видеть, как складывались отношения Огренича с коллективом и коллегами в Белоруссии. Он, будучи народным артистом УССР, со всеми держал себя как приятель, как друг.
Николай Леонидович был не только блестящий певец с необыкновенно красивым тембром голоса. Он был замечательный актер. Наполненность его партий-ролей в "Хованщине", "Пиковой даме", в партии Бориса, в "Трубадуре", "Семене Котко" Прокофьева была просто удивительна. Он отдавал всего себя. Он был не просто звезда. Он был Личность с большой буквы.

Народный артист Украины главный дирижер Национального академического одесского оперного театра Ярема Скибинский
— С Николаем Леонидовичем Огреничем мы познакомились на конкурсе имени Лысенко. Там началась наша творческая дружба. Мы были членами жюри. Я увидел, как объективно он оценивает конкурсантов, невзирая ни на что, какие у него интересные глубокие критерии. Это все было на очень высоком музыкантском уровне. Меня это поразило. Наша дружба продлилась многие годы. И когда я оказался в Одессе на посту главного дирижера оперного театра, а Огренич в то время был ректором консерватории, эта дружба уже продолжилась на другом уровне.
То, что наша вокальная школа признана в СНГ и во всем мире, в какой-то мере и его заслуга как ректора, который к тому же и сам был выдающимся певцом. Мы гордимся нашей вокальной школой. Огренич был большой творческой личностью. Большой педагог и певец. Его победа на конкурсе Чайковского, его золотая медаль в те годы — говорят о многом. Когда я приехал в Одессу, Огренич уже в театре не пел. Но я слышал его записи. Помню записи Моцарта. Он как-то подарил мне две свои кассеты: это потрясающе.
Природа была к нему щедра: необыкновенный голос и такой же ум. А доброта, желание помочь людям… К нему все ходили за помощью. Он мог сказать два-три слова — и это всегда было в точку. Он всем помогал безвозмездно и бескорыстно. Находил контакт с любым человеком. Он был достойнейший человек. Его любили и любят сегодня. Я счастлив, что был знаком с ним.

Заслуженная артистка Украины профессор Алиса Джамагорцян
— Мы с Николаем Огреничем практически вместе учились. Я была старше на курс, потому что у него за плечами были армия и музучилище. Но учились мы у одного педагога, у Ольги Николаевны Благовидовой, и я присутствовала на его уроках. Потом мы вместе ездили на конкурс имени Глинки, где Николай Огренич получил диплом. Когда Огренич пришел в оперный театр, мы вместе много пели в концертах, в том числе и в сельских клубах. Он пел не только арии, — главным образом, пел романсы и народные песни. Он ведь был из села, и вся семья у него была певучая. Но певцом стал он один. Помню, как мы ездили с концертом в Молдавию, на Днестр. Пели молдавские народные песни в сопровождении оркестра. А один концерт был потрясающе романтичным. Вместо сцены были лодки, и мы в лодке пели неаполитанские песни.
Огренич был моим партнером в ряде спектаклей. Мы пели в "Иоланте" — он пел партию Водемона. В "Онегине" я была Ольга, а он Ленский.
В "Кармен" он пел Хозе. Огренич был замечательным партнером, очень теплым, искренним, очень темпераментным. Он был удивительно органичен. В спектакли входил быстро. Последней его партией в опере была партия Оттавио в "Дон Жуане", поставленном Борисом Ефимовичем Грузиным.
Мы были в теплых отношениях. Он даже советовался со мной, когда ему предложили на выбор — стать директором оперного театра или ректором консерватории. Он, конечно, выбрал ректорство. Он был выдающимся педагогом. Приняв ректорство, Огренич какое-то время еще пел в опере. Но здоровье не позволило ему долго совмещать. Есть много записей Николая Огренича с оркестром — он записывался на фирме "Мелодия".

Заслуженный артист Украины Эмиль Силин
— Я впервые услышал Колю, когда он пришел на прослушивание в наш театр музкомедии к дирижеру Кильбергу. В те годы Огренич еще учился в музучилище и пробовался в хор. Его не взяли! Мы удивлялись: ведь такой хороший голос! И услышали: "Хороший голос, хороший голос, а морда?..". Действительно, Коля тогда был не очень красивым. Коля был неординарный парень, тогда это был деревенский мальчик со специфической внешностью, но талантливый. Помню, он рассказывал, как работал в своей Ивановке на тракторе.
Потом он еще несколько раз пробовался, и его, наконец, взяли в театр. Вскоре ему уже давали партии, главным образом, те, где надо было петь, иметь голос. Помню, что первый его спектакль был по пьесе Юрия Дынова "Веселые истории". Там был такой эпизод: Крупник признавался в любви молодой героине, но пел за него Коля, прятавшийся у него за спиной под мантией. Крупник жестикулировал и только открывал рот, а Коля пел. Пел очень хорошо.
Вскоре он освоился в театре, оказался хорошим искренним актером. И его некрасивость куда-то ушла. У него было обаяние, и он хорошо смотрелся.
А когда пел, то казался просто очень красивым. Потом он уехал в Москву на конкурс имени Глинки, привез диплом. А потом уехал стажироваться в Италию.
Коля обладал потрясающим природным чувством юмора, он был большой шутник.
И в ролях, хотя у него не было актерской школы, он придумывал что-то забавное. В спектакле "Ночь в Венеции" ему нужно было пройти сцену по диагонали. Он придумал себе уморительную походку, что-то вроде иноходи — вперед одновременно шла правая рука и нога, а затем левая рука и нога.
Он был очень порядочным и добрым человеком. Он всегда говорил: "Ваши дети — это наши дети". Всем помогал — замечательный человек, отзывчивый, доброжелательный, не забывал старых друзей, приятелей.

Актриса и режиссер, заслуженная артистка Украины Галина Жадушкина
— На мой взгляд, это необыкновенный человек. Если можно так выразиться, штучный товар. Такие редко рождаются и остаются надолго в памяти людей. Не помню я в этом человеке даже капли зависти, злобы, отрицания кого-то и чего-то. Фраза "Гений и злодейство не совместны" — относится к нему. Он представлял редкое сочетание таланта и доброты, какого-то необыкновенного света и великолепного чувства юмора. У него было удивительное качество: одинаковое отношение ко всем людям, к тем, кто вроде ничего особенного собой не представлял, и к тем, кто по положению, должности, был наверху. Со всеми он был одинаково мил и любезен. Меня поражало, как он находил общий язык с партийными органами. Не угодничал, не лебезил, — а начальство его любило. Благодаря этому он многое мог сделать и делал для людей.
Когда я пришла в музкомедию, Коля уже там работал.
И меня, молодую актрису, поразило, что человек такой негероической внешности играет героев. Но когда он запел — это был мюзикл "Мой безумный брат", — весь театр завибрировал. Все заполнилось каким-то необыкновенным звуком, неземным голосом. Все ушло.
О какой героической внешности уже можно было тут думать? Когда он пел партию Фреди в "Моей прекрасной леди" (помните: "Здесь в вечерний час…"?), весь спектакль останавливался. Публика, что называется, рыдала и плакала.
А потом он мне вообще стал казаться красавцем. Эти искрящиеся голубые глаза…
В них всегда были искорки иронии. Эта приветливость… Это и есть красота. Когда он с таким чувством, с таким наполнением, с таким ощущением любви, музыкального материала пел, все остальное уходило на второй план.
Он, в первую очередь, был певец, а не актер, хотя у Ошеровского научился многому. Он был настоящий оперный певец и настоящий человек, умнейший, остроумнейший, легкий, добрый. О нем осталась очень светлая память, потому что он сам излучал свет. Сейчас таких людей почти и не встретить.

Лауреат международных конкурсов Руслан Зиневич
— Я и моя жена Алена Кистенева были учениками Николая Леонидовича. Мы начинали у Эльвиры Васильевны Летягиной, а когда она уехала преподавать в Китай, он взял нас к себе. Но он никогда не учил только профессии. Он учил быть самим собой, учил, каким должен быть человек и мужчина. Учил своим примером отношения к людям, семье, родителям, к профессии, учил всем своим образом жизни. На его уроках всегда царило хорошее настроение. Чувствовался тесный контакт, потому что он держал себя с учениками как старший товарищ. Просто говорил, показывал, объяснял, как сделать, как лучше спеть.
Иногда после академического концерта, когда получаешь от всех множество комплиментов, ждешь реакции Николая Леонидовича. Он молчит. Потом заходишь в класс, и по тому, как он молча сидит и потирает коленку (была у него такая привычка), понимаешь, что сейчас начнется "разбор полетов". Но унизительных замечаний он никогда не делал.
Николай Леонидович очень осторожно подходил к обучению вокалистов. Никогда не ломал манеру, не пересиливал, говорил: "Если тебе нужно, ты, в конце концов, возьмешь". Но вкладывать душу учил. Как-то мне пришлось взять с собой на урок полуторагодовалую дочку Лизочку. Я пел арию Рудольфа из Богемы. Лизочка мешала. Чтобы она утихомирилась, я стал петь, обращаясь к ней, к моей малышке. Когда я окончил арию, Николай Леонидович сказал: "Запомни, как ты пел сегодня, — вот с этим чувством пой всегда".
Он всегда помогал людям. Первое, что он сделал, став ректором консерватории, — "выбил" звание Людмиле Наумовне Гинзбург. Она этого никогда не забывала. А он считал, что его не за что благодарить, — звание заслужено. Николай Леонидович помогал любому, к нему приходили с разными просьбами. Как-то он сказал, что руководствуется в жизни тем, что говорила его мама: "Роби, синку, людям добро, й воно тобi возвернеться".
И люди его любили, по-разному, но любили. Хотя я никогда не замечал, чтобы они позволяли себе панибратство. Любили за доброту, за необыкновенный юмор.

Певец, хормейстер, дирижер Валерий Регрут
— Я был последним учеником Николая Леонидовича.
К тому времени я уже окончил хормейстерский факультет и учился на кафедре оперно-симфонического дирижирования. На 3-м курсе стал заниматься пением. Николай Леонидович был уже очень болен. Перенес операцию. И долго не хотел меня брать. Но я его упросил, соглашаясь на любые условия. Меня он взял сразу на 4-й курс. Занятий у нас, к сожалению, было немного. Но и за эти немногие занятия он много мне дал, потому что одно его слово уже могло дать многое. Во время занятий он обычно молчал, слушал, а потом двумя-тремя словами направлял на нужный путь. Он был Великий, с большой буквы педагог. Николай Леонидович сказал: "Пой своим голосом, пой так, как тебе удобно, а время покажет, что для тебя лучше". Он был прав.
Общаться с Николаем Леонидовичем было необыкновенно легко. Невозможно забыть общение в домашнем кругу. Он всех нас собирал и принимал, устраивал чаепития. Он был большим и одновременно очень близким человеком. Как ректор он решал все вопросы на очень высоком уровне. Помогал и сотрудникам, и студентам. Студентам мог помочь и своими деньгами.

Концертмейстер Ольга Александровна Филатова
— Работа с Николаем Леонидовичем — это было счастье. Он, конечно, много уделял внимания технике, но все задачи предлагал решать через внутреннее состояние. Помню, мы готовили арию Богуна из "Богдана Хмельницкого" Данькевича. Что-то не получалось. И тут Николай Леонидович сам запел арию. Какое у него стало одухотворенное лицо! Этого исполнения мне никогда не забыть.
Он вообще был очень лиричным человеком. Мне как-то пришлось читать его путевые дневники. Описывая поездку в Италию, написал, что был уверен, что в Италии все поголовно поют неаполитанские песни. Когда поезд пересек границу, на первой же станции он увидел девушку, которая мыла окно и пела. "Я понял, что я уже в Италии", — написал Николай Леонидович.
И еще. Руслан Зиневич готовил арию Рудольфа. В этой арии ему впервые предстояло взять верхнее "до". У него что-то не получалось. Перед нотой он зажимался. Николай Леонидович объяснял ему технику атаки этой ноты. Но… И тогда он задал Руслану вопрос: "Сколько людей живет на земле? Миллиарды.
А сколько из них имеют певческие голоса? Сотни тысяч.
И сколько среди них теноров? Всего тысяча. А тебе повезло.
У тебя тенор. И есть у тебя эта нота. Ты только отпусти ее".
И Руслан взял это "до".
Он никогда не ругал студентов. На концертах хвалил, поддерживал. А потом приглашал всех к себе. Светлана Антоновна накрывала стол. Первый тост всегда был короткий. Он говорил просто: "Здравствуйте!". А потом по часовой стрелке разбирал исполнение каждого. Он говорил: "За вас, ребята. Помните, Б-г одарил вас голосом, но нужно трудиться".
Это был широкий щедрый человек. В Карловых Варах проходил конкурс, в котором он был членом жюри. Наши певцы тоже участвовали в конкурсе, целая группа. Осматривая Карловы Вары, мы спустились в метро, взяли билеты, но не знали, что их нужно было прокомостировать. На выходе нас остановили, и после недолгого разбирательства отправили в полицейский участок. Оказалось, что нужно заплатить очень большой штраф, намного превышающий цену билетов. Николай Леонидович заплатил за всех… И сколько потом мы ни пытались, обменяв деньги, вернуть ему наш долг, он не взял ни у кого:
"У вас, ребята, денег и так немного, а у меня есть".

Елена КОЛТУНОВА.
Фото Олега Владимирского.