|
 На главную страницу сайта |
(Продолжение. Начало в № 577.)
КОММЕРЧЕСКАЯ ЭЛИТА
Первый полный "Именной список владельцам лавок Гостиного ряда на Театральной площади" составлен в интервале между 7 марта и 15 апреля 1846 года. К этому времени все они получили уже не временные, но полноценные владельческие свидетельства.
В этом перечне насчитывается всего 32 лица, поскольку некоторым из них — Санта-Марии, Гельцелю, Андросову, Мангуби, Марини, Отону, Вагнеру, Фендериху, братьям Стифель, Верелю, Каруте и Роблену — принадлежало сразу по две лавки. (К этому времени отдельные магазины уже успели сменить первоначальных владельцев.)
Одним из владельцев, как мы помним, был и сам создатель Пале-Рояля. "Опекуны над состоянием умершего архитектора титулярного советника Георгия Торичелли — коллежский асессор Михаил Семенович Железняков и дворянин Иван Борисович Скудиери" хлопотали о выдаче соответствующих документов на лавку № 6 по Екатерининской улице, которой покойный "еще при жизни своей окончил постройку". Временное свидетельство им было выдано 1 февраля 1844 года, а далее произошла заминка. Суть в том, что Торичелли состоял на государственной службе и вовремя не записался в гильдию, что лишало его формальной возможности владеть торговым помещением. На основании закона, принятого в 1842 году, наследникам пришлось зачислиться в одесские купцы, и тогда необходимая им бумага была оформлена.
Абсолютное большинство хозяев Пале-Рояля — видные персонажи местного торгового и общественного быта. Довольно назвать хотя бы того же Цезаря Отона, имя которого обессмертил великий Пушкин.
Шум, споры — легкое вино
Из погребов принесено
На стол
услужливым Отоном...
А какое же вино конкретно? Любопытно ведь, согласитесь. Однозначный ответ находим в черновиках "Путешествия Онегина":
Шабли студеное вино
Из погребов принесено
На стол
услужливым Отоном...
Шабли — в самом деле, легкое белое вино, одноименное с французским городом, где оно производится. По словам Б.М. Маркевича, Отон сообщил ему, что Пушкин также любил заказывать "Saint-Peray", род шампанского, и был большим кофеманом. Когда же знаменитому ресторатору льстиво напоминали, что он воспет в "Онегине", Отон слушал "с величавым видом министра, которому докладывают между прочим о хвалебной статье, напечатанной про него в какой-нибудь ничтожной газете".
В начале 1823 года он содержал самостоятельную ресторацию на Дерибасовской, в доме Крамарева, а затем арендовал помещение в доме Рено, при Клубной гостинице на Ришельевской. В этом отеле Пушкин и прожил больший отрезок своей одесской биографии. Что до Отона, то после возведения на рубеже 1820-1830-х так называемого Городского дома, на противоположной стороне улицы, на углу Ланжероновской, он арендовал его под гостиницу "Ришельевскую" с роскошным рестораном. В начале 1840-х ресторатор снова пересек улицу, на сей раз Ланжероновскую, и построил здесь две "красные лавки" Пале-Рояля, под №№ 1 и 2. Самое примечательное заключается в том, что в заведениях Отона впервые стали появляться дамы, до того рестораций не посещавшие по причине консервативных провинциальных традиций. Ломка данного стереотипа сделалась событием из ряда вон выходящим и обсуждалась (осуждалась либо приветствовалась) повсеместно. Произошло же это как раз летом 1843-го, в пору "презентации Пале-Рояля".
Одним из лучших в это время был магазин братьев Стифель, помещавшийся в лавках №№ 9 и 10 по той же Ланжероновской. "Из отделанных магазинов, — свидетельствует современник, — первое место занимает магазин братьев Стифель, с зеркалами, хрусталем, фарфором и английским фаянсом. Счастливая мысль освещения всех трех ярусов сверху и устройство щегольской, посередине, во всю длину вьющейся змеею лестницы, доставляющей удобное сообщение для поставки принимаемого или выноски купленного товара, а с другой стороны, дозволяющей посетителю окинуть, так сказать, одним взором все тут находящееся, придает этому помещению вид изящный, веселый, удобный..." Как было сказано, Стифели одними из первых положили начало универсализации торговли потребительскими товарами. Впоследствии они владели бывшим домом Рено, в котором разместили свой гигантский "Английский магазин", выходивший на Дерибасовскую и Ришельевскую.
Магазин другого "универсальщика", Вильяма Вагнера, размещался между заведениями Отона и Стифелей, в "красных лавках" за №№ 4 и 5. Это был выдающийся коммерсант и гражданин, как принято говорить, человек, сделавший себя сам, наживший большое состояние честным трудом и прилежанием. 16-летним юношей он приехал из Вюртемберга в Одессу (1817), где волею случая оказался на посылках в модном магазине видного негоцианта и общественного деятеля Джеймса Кортацци. Здесь он прошел "свои университеты" — путь от мальчика на побегушках до старшего приказчика, а затем и полновластного хозяина торгового заведения. Торговый дом В.Ф. Вагнера официально основан 1 марта 1833 года.
В Пале-Рояле он, правда, обретался недолго (в домовладельческом реестре за 1848 год лавки №№ 4 и 5 числятся уже за "купцом Гейнцельманом"): в 1840-х годах его манил гостиничный бизнес, а открыть здесь отель не представлялось возможным. В 1847 году он купил не достроенный князем А.И. Гагариным театр на Преображенской улице, у входа в Казенный сад, и построил там "Европейскую" гостиницу, каковую десятилетие спустя обменял на старый комплекс зданий Ришельевского лицея. Комплекс этот, выходивший, как и Пале-Рояль, одновременно на три улицы (Дерибасовскую, Екатерининскую и Ланжероновскую), постепенно сделался вторым элитарным торговым центром Одессы. Говоря иначе, Вагнер был "конкурирующей фирмой". Однако вся его деятельность постоянно пополняла "копилку общественного труда", способствовала процветанию города. Он изрядно помогал начинающим бизнесменам, если оценивал их достоинства, давал выгодную работу многим горожанам в годы экономических спадов, десять лет исполнял почетную обязанность думца.
"Английский магазин" Вагнера в доме Кирико, на легендарном перекрестке Дерибасовской и Ришельевской, впоследствии переместившийся в бывший лицейский, считался одним из лучших в городе. Здесь продавалась всевозможная посуда знаменитой фирмы "Веджвуд", немецкая и французская оптика, изделия из драгоценных металлов, меха и дорогие ткани, роскошное столовое белье и приборы, хрусталь, лампы, канделябры, зонты, галантерея и т. д. Те же предметы роскоши были выставлены Вагнером на продажу и в Пале-Рояле.
Другой важнейшей отраслью торговли в Пале-Рояле была мануфактура и все до нее относящееся. Тканями издавна занимались представители очень небольшой, но чрезвычайно сплоченной караимской общины Одессы, в большинстве своем — выходцы из Крыма. В списке 1846 года находим две лавки Юсуфа Мангуби, №№ 14 и 15, по Биржевой улице, а также лавку № 14 по Ланжероновской, принадлежавшую Боруху Мангуби, и № 4 по Екатерининской — Шелеме Исаковичу. Оба семейства весьма авторитетны в старой Одессе — как честные коммерсанты и достойные граждане. В 1848 году нумерация лавок Пале-Рояля была уже сплошной, причем Мангуби владели пятью из них (№№ 6, 7, 14, 40 и 41), а одна (№ 22) оставалась за Исаковичем. Караимские негоцианты реализовывали не только ткани, но и всевозможные изделия из мануфактуры и, между прочим, именно им впоследствии принадлежал приоритет в введении в быт швейных машинок, "тихошвеек", как их тогда называли. Впрочем, эта новинка, в том числе — знаменитый "Зингер", входила в оборот лишь примерно двадцать лет спустя, когда на потребительском рынке Одессы помимо европейских стали появляться и американские товары.
По Ланжероновской, за № 17, второй от угла Екатерининской, числится лавка Себастьяна Страца. Но вскоре он прикупает еще две и в 1848 году владеет сразу тремя: №№ 15-17. Фактической же хозяйкой этого огромного магазина была, конечно, несравненная Мария Ивановна Страц, одна из первых развернувшая крупную торговлю мануфактурой и готовыми платьями во всем южном регионе и основавшая свое первое торговое заведение еще в 1818 году. "Одесский нобилитет" одевался у нее со времен Ланжерона, но по-настоящему торговля М.И. Страц расцвела в Пале-Рояле, где ее магазин получил имя собственное — "Европейский базар". Вот сортамент некоторых предлагаемых им в ту давнюю пору товаров: "Шелковые материи, черный и цветной бархат, французские шали, полотна, столовое белье, кутили разных рисунков, перья, мадаполам, кембрик, нансук, шике, жаконет, кисея, шерстяные материи, попелин, альпаг, модные шелковые материи, бареж, батист, полотняные и батистовые платки, чулки, носки, галстуки, мужские и дамские рубахи, ковры, мебельные материи, занавеси, одеяла шерстяные
и пикейные, драдедам и кастор; здесь же большой выбор готовых дамских нарядов".
"Пуск в строй" задерживался, и "одесское общество" с нетерпением ожидало от изобретательной коммерсантки невиданных сюрпризов. "Теперь приготовляется (август 1843-го. — О. Г.) и скоро будет готов великолепный магазин Марии Ивановны Страц, — пишет один из молодых светских львов, — той самой почтенной Марии Ивановны, к которой являются с первым визитом все без исключения обитательницы Новороссии и Украины. Без преувеличения можно сказать, что нет бала, нет свадьбы в семи или осьми губерниях, на которых бы приобретения из ее магазина не разыгрывали важной роли. Нельзя не порадоваться, что она переводит или, лучше сказать, отделяет в новое строение богатейшую часть огромного своего запаса. Свежесть товаров, подновляемая со всяким почти пароходом из Константинополя, доброта их, вкус, умеренность цен, всякая возможная и редкая снисходительность во изыскание платежей, — а это, ей-ей, не безделица, — привлекут, без сомнения, в новое ее помещение еще более покупателей, чего мы от души желаем, как равно и того, чтобы можно было каким-нибудь образом переманить туда высокую артистку Томазини и скромную мадам Марибо; тогда, кажется, было бы тут все".
Тут же поясняем читателю, что речь идет о лучших в Одессе модистках-француженках (а мы как раз и переходим к теме обосновавшихся в Пале-Рояле модисток, портных, башмачников и проч.). Да, это были великие мастерицы своего дела, настоящие кудесницы... Легендарная Томазини — ей целовали ручки аристократки голубых кровей! "И действительно, — утверждает современник, — Томазини одевала своих фавориток с таким вкусом, что они тотчас отличались от других туалетов. Г-жа Томазини, покончив с Одессой, удалилась в Париж и зажила роскошно, в собственном отеле, с ливрейным швейцаром".
А сколько интриг плели вокруг нее темпераментные светские конкурентки!.. Известны случаи, когда подкупленные посыльные и слуги доставляли заказы не по адресу, "нечаянно" путая адресатов...
Здесь следует заметить, что некоторые из "красных лавок" изначально именовали не по фактическим владельцам, но по арендаторам. К их числу относились и многие портные, модистки, белошвейки и др. Так, посетители отмечают примыкающие к магазину братьев Стифель "мастерские портных Вереля, Лангле, Мишеля, Киркеррупа и Дрона, более или менее роскошно снабженные всеми прихотями и вымыслами парижской моды для мужского туалета". Однако лишь Верель и Лангле владели собственными магазинами. Причем в 1848 году у первого было уже три лавки (№№ 20, 21 и 37), а у второго две (№№ 27 и 28). Мишель же, как, вероятно, и Дрон, работали в заведении Лангле.
Наполеон Лангле — фигура весьма примечательная в одесском быте 1830-1840-х. Для светских франтов он был тем же, чем Томазини для франтих. Начинал он довольно скромно, в 1829 году как компаньон, а затем и преемник одного из патриархальных одесских портных, Ф. Тессье, и в свою очередь, взял в компаньоны Мишеля. Но что-то они там с Тессье не поделили, за что подверглись в 1834-м публичной критике с его стороны. В дальнейшем Лангле работал сам, а в начале 1840-х принял дело другого пионера портняжного ремесла, М.А. Доре, но уже в паре с другим известнейшим мастером, Габриэлем Тамбюте. Чрезвычайно популярные эти "Парижские моды" помещались на Ришельевской, в доме пушкинского знакомца А.И. Лекса — второй дом от угла Дерибасовской в сторону Греческой, по нечетной стороне. В конце 1841-го это заведение пострадало от пожара, однако в начале следующего года было восстановлено, чтобы вскоре переместиться в Пале-Рояль. (Забавно, что десять лет спустя Лангле вновь "рокировался" с Доре, то есть второй вернулся из Франции и принял у него свой же бывший магазин, а первый туда уехал.)
Да, так вот об этом французском тандеме тоже сохранились любопытные свидетельства современников. Дело в том, что к ним буквально стояла очередь желающих обзавестись наимоднейшими нарядами, "с пылу, с жару, из Парижу". Разобравшись в ситуации, въедливый Крашевский ерничает: Одессу, говорит он, красочно наводняют экзотические национальные костюмы, но попадаются также и европейские, каковые шьют популярные портные Лангле и Тамбюте. Но, мол, эти господа настолько нарасхват, что пока дождешься своего фрака, он успевает выйти из моды либо ты сам настолько располнеешь, что не сумеешь в него втиснуться.
Облюбовали Пале-Рояль "и модистки Дезавис и Экалар, парижская швея Стабль, один переплетчик, один часовой мастер, один парикмахер и добродушный наивный бахромщик (тогда говорили, шмуклер. — О. Г.), артист в своем деле, Васмус; тут же говорливая башмачница Кампе, и сын Израиля, необходимый для дамского туалета, Мошка". Из всех перечисленных лиц только супруг модистки Батист Дезавис владел собственной угловой лавкой № 18 по Ланжероновской. Васмус приобрел магазин несколько позднее — № 36 по универсальной нумерации 1848 года. Кампе — в самом деле лучшая дамская башамачница, передислоцировавшаяся в Пале-Рояль с Дерибасовской. А упомянутый Мошка Геллер в это же время разделял в равной пропорции три лавки с Дезависом.
В числе первых насельников "Гостиного ряда" и такие видные фигуры элитарного ремесла, как токарь Ангер и ювелир Санта-Мария. Оба они — участники самой первой в Одессе торгово-промышленной, сельскохозяйственной и художественной (по существу, еще и естественнонаучной) выставки 1837 года, приуроченной к визиту на Юг императора Николая I. Оба получили отличные отзывы за представленные на выставке уникальные изделия. Что до Себастьяна Фендериха (лавки №№ 6 и 7 по Ланжероновской), то, как было сказано, это основатель крупной промышленной компании, один из первых заводчиков Одессы (начальная строка песенки из давнего городского фольклора: "На Приморской улице — Фендриха завод...").
Перечисленные лица как раз и наполнили жизнью только что отстроенный Пале-Рояль!
Олег ГУБАРЬ.
(Продолжение следует.)
