ОСТРОВ АХИЛЛА

Старенькая радиостанция досталась нашей парусной яхте в наследство от "Ивлии" — современной копии античной галеры, которая совершила путь "маршрутами древних мореплавателей" только в одну сторону. На тогдашнюю советскую родину первой в стране реплики древнегреческого судна вернулось лишь какое-то оборудование и средства навигации. Благодаря этой частице легендарной галеры ощущалась преемственность поставленной цели, или — энтелехия, как выражались древние греки. И эта цель была немедленно озвучена капитаном яхты перед диспетчером одесского порта при помощи той же радиостанции, в формулировке однажды ею слышанной: "Прошу разрешения на отход! Курс — на остров Змеиный".
Из Одессы до Змеиного — порядка 90 морских миль, или 200 км. Остров находится в 45-ти км мористее устья Дуная. Наша яхта обещала покрыть это расстояние в среднем за сутки, при условии попутного ветра скоростью 7-9 м/с. Все эти, казалось бы, сухие цифры обрели едва ли не сакральный смысл на обратном пути (вернее, при попытке вернуться домой).
Море считается стихией непредсказуемой и капризной.
А Черное море — особенно. Черноморский шторм отличается высокой и короткой волной. При определенных габаритах судна такая волна способна вмиг накрыть палубу или же создать опасный крен. На такой волне, когда корма зависает в воздухе, а нос притапливается, судно теряет управление. Недаром древние греки, осваивая Черное море на заре Великой колонизации, назвали его негостеприимным (Понтом Эвксинским). И не зря именно тут — на краю всего известного в те времена мира — в своем мифологическом сознании греки поселили Ахилла. Как известно, герой Троянской войны погиб
от смертельной раны, полученной в пяту, — единственное уязвимое место на его теле.
Одно из древних названий острова — Фидониси, что значит остров Блаженных. По легенде Посейдон специально поднял его со дна моря, в качестве вечного обиталища Ахилла, ставшего отныне покровителем мореплавателей. С мифологическими представлениями греков связано и другое название Змеиного — Левке (Белый), поскольку белый цвет в сознании эллинов символизировал потусторонний мир. Хотя существует и более симпатичная версия — остров находится на пути одного из важнейших миграционных потоков Европы, и белые, как снег, чайки, устраивали на его скалах свои птичьи базары.
Чайки находились как бы в регулярном услужении при храме Ахилла, возведенном на острове из мраморных блоков. По свидетельству древних авторов, птицы ежедневно подметали крыльями пол помещения, а также окропляли стены постройки каплями морской воды, принесенными на крыльях. В храме постоянно обитали жрецы, которые принимали дары в честь героя от моряков всех известных тогда государств Эллады. Жертвенные животные — козы — бродили по острову, одичав, надо думать, изрядно. Уже в древности Левке настолько прославился богатством своих храмовых сокровищ, что был подвержен нападению со стороны пиратов и политических противников причерноморского города Ольвии, взявшего под опеку это всеэллинское святилище. Однако остров был спасен от грабежа неким "доблестным мужем". В ответ благодарные ольвиополиты оказали ему высшую мыслимую честь — при жизни установили конную бронзовую статую, от которой сохранился лишь мраморный постамент.
По прошествии почти трех тысячелетий ажиотаж вокруг острова не стихает. Переданный в 1945 г. по конвенции Советскому Союзу, он стал камнем преткновения между двумя современными государствами: Украиной и Румынией. Последняя, например, выступает за придание Змеиному статуса необитаемой "скалы", ибо в таком случае нефтеносный шельф в окружающей двенадцатимильной зоне перестает быть украинским. Ведь скала в открытом море — понятие физико-географическое, а не административно-территориальное.
Но, как известно, во всем должна быть доля абсурда. Поэтому вдруг на клочке суши диаметром 600 м появился свой губернатор, островитяне получили постоянную прописку, неожиданно открылось почтовое отделение, а также представительство коммерческого банка, возникла долгожданная электростанция на солнечных батареях и холодильная установка; как гриб после дождя выросла вышка оператора мобильной связи (правда, рассчитанная только на 8 одновременных подключений абонентов).
Не думаю, что на извечно секретный и труднодоступный остров Ахилла наша яхта со столичной киносъемочной группой на борту сумела отплыть по одной лишь воле пограничников. Во многом благоволение нашим намерениям определялось все той же политикой: с точки зрения государства, мы следовали правильным курсом…
Веселый, как детская песочница, одесский пляж напоминал дельфинарий, в котором зрители заняли места слишком далеко от водной арены. Мы, в отличие от пляжников, болтаясь полдня в безветрии на рейде, наблюдали за играми дельфинов беспрепятственно. Ветер появился только за Большефонтанским мысом. Из-за берега выплыли сизые наковальни кучевых облаков — верный признак штормовой погоды. Берем курс на юго-восток, левым галсом уходим в открытое море. Теперь крен в 45 градусов станет для нас нормой, относительно которой мы будем мерить "неправильный" угол наклона горизонта.
Если море не терпит суеты, то моряк — крайностей стихии (особенно если он идет под парусом). Полный штиль в равной мере способен вызвать нервное расстройство, как и хороший шторм. Хотя "хороший" шторм нас и обошел стороной, но волнение моря передалось, кажется, всем членам экипажа. Трехметровые волны не оставили равнодушным никого. Как, впрочем, и появление узкой полоски суши прямо по курсу в предрассветной мгле после бессонной ночи, проведенной на палубе.
Змеиный действительно был поднят с морского дна. Это единственный остров в Черном море, имеющий тектоническое происхождение. Его отвесные скальные берега вздымаются на 30 м над урезом воды. Если взглянуть на карту рельефа котловины Черного моря, то Змеиный окажется верхушкой подводного хребта, который является естественным продолжением Крымских гор и имеет геологическое родство с Карпатами.
Храм Ахилла располагался на самой вершине острова, где ныне возвышается маяк.
В древности функции храма и навигационного ориентира совпадали. Вообще, прибрежные греческие святилища черноморского побережья повсеместно выполняли не только ритуальные, но и практические функции.
Античный храм на Левке в виде руин простоял до 30-х годов XIX в., пока предприимчивые подрядчики не пустили их на возведение маячной башни. Маяк этот стоит до сих пор и славится своей первозданной медной крышей, которая не портится под действием соленого ветра. Разве что свет его теперь не виден даже и за две мили — что-то там случилось со светодиодами после подключения к солнечным батареям…
Попытке подойти к единственному островному причалу помешала волна. Вне зависимости от габаритов судна, швартовка (как и стоянка) тут невозможна при существенном ухудшении погоды. Понятия бухты в портовом или даже географическом смысле здесь не существует. Во времена парусного флота местом для стоянки являлся любой изгиб берега, который в данный момент находится с подветренной стороны. Лавируя вокруг острова, капитан нашей яхты нашел один из таких участков в районе "Золотого пляжа" и велел высаживать десант при помощи надувной резиновой лодки, что вызвало заметное оживление островитян.
Священные скалы "Золотого пляжа", нависающие над водой изумрудно-голубого цвета, встретили нас надписями типа: "Здравствуй дембель!
Буба из Винницы, 1990 г.". Хотя издали белая краска грандиозных букв напоминала силуэты птиц, что вполне соответствует красивой орнитологической легенде о происхождении названия острова Левке.
На плато над пляжем находится свалка металлолома — остатки советской базы ПВО. У воды ржавеют две зенитные установки. В самой воде мусор античный: штоки свинцовых якорей, смытые за борт амфоры, остатки груза римской черепицы… На скалистом острове нет никакой растительности, как нет и чернозема. Каким-то чудом мрачный служитель маяка посадил дерево. На просьбу нашего режиссера рассказать какую-нибудь легенду об острове маячник реагировал своеобразно: "Да какая тут легенда? Вона, войлочную вишню посадил, а она прижилась. Вот и вся легенда". Соленый ветер разъедает здесь любые металлические предметы — от тракторов до фонарей на крыльце. Что уж говорить о деревьях.
Большим разнообразием живности отличается подводный ландшафт, который сродни картинке из океанариума. Крабы размером с ладонь взрослого человека кочуют вслед за пятнами солнечного света от одной плиты к другой. Скалы усеяны раковинами рапанов, единственным природным врагом которых здесь являются островитяне. Оказывается, если жарить мясо моллюсков не более трех минут после предварительной варки в морской воде, оно становится изумительным деликатесом. Из всех увиденных мною рыбин я узнал только бычков, которые умудрялись следить за моими передвижениями, поднимая голову наверх, — при отсутствии-то шеи!
В древности на острове ночевать запрещалось. Запрет, на первый взгляд, странный, учитывая, что в открытом море любой клочок суши — большая радость для моряка, а иногда и надежда на спасение. Однако скалистый берег без наличия удобной гавани не дает прибежища судам в "свежую", как говорят моряки, погоду, а является прямой угрозой для судна. Ветер круглосуточно гуляет вокруг острова, требуя регулярного маневрирования вдоль незнакомого берега, в непосредственной близости. Подобные действия грозят кораблекрушением, особенно в ночное время и при резком изменчивом ветре.
В экстренных случаях, требующих молниеносной реакции, напряжение якорного каната команда снимала простым движением топора. Отсюда — подводные "поля" свинцовых штоков. Поэтому вряд ли остров Ахилла воспринимался древними моряками как гостеприимное пристанище.
И не надо быть эллином, чтобы осознать опасность, которую представляет остров для небольшого парусного судна, бросившего неподалеку якорь. Первое же дневное маневрирование нашей яхты вдоль берега при смене ветра закончилась печально. Киль крепко застрял в подводной скалистой расселине, а двигатель при попытке сняться с места вышел из строя. Поэтому капитан зарекся — во что бы то ни стало покинуть остров к вечеру.
Целые сутки наш дряблый парус разбавлял собою пустынный морской пейзаж. Как железная стружка вокруг магнита, яхта крутилась на траверзе злополучного острова.
И когда все предполагаемые сроки нашего возвращения прошли, когда провиант, словно в плохой киноленте о море, почти закончился, а гнетущее чувство бессилия сменилось смиренным спокойствием, — на зеркальной глади воды заиграла рябь. "Набивайте паруса! — оживился капитан. — И можете натянуть на мачте хоть свои носовые платки. Идем курсом фордевинд… домой".

Андрей КРАСНОЖОН.