11.02.2010 | Культура

В одесской Русской драме — знаковая премьера, признание в любви к Одессе (фоторепортаж)

11 и 12 февраля Одесский академический русский драматический театр представляет мировую премьеру — постановку «Пятеро» по одноименному роману Владимира (Зева) Жаботинского.

Жанр спектакля, постановщик которого — российский режиссер Алексей Литвин давно и плодотворно сотрудничает с одесским театром, определен как «Любовь к Одессе в двух действиях». Зрителям обещают представить масштабное сценическое полотно о старой Одессе, повествование, в котором неразрывно переплелись колоритный одесский юмор и подлинные человеческие трагедии, реальные исторические события начала ХХ века и щемящие трогательные лирические истории.

Выбор именно этой литературной основы — одной из самых прекрасных и нежных книг, написанных когда-либо об Одессе — для постановки, приуроченной к 135-летию Русской драмы, директор театра Александр Копайгора считает отнюдь неслучайным. По его словам, прийти к своему юбилею со спектаклем по пьесе английского, французского или даже русского автора «было бы интересно, но неправильно», а потому была поставлена цель создать одесский спектакль — по книге, автор которой и не мечтал, что она когда-либо будет прочитана в Одессе…

В течение десятилетий имя Владимира (Зева) Жаботинского, политика, одного из создателей Государства Израиль, если и упоминалось в истории его родного города, то с непременным уточнением — «воинствующий сионист», либо, еще почище, «глава фашистского крыла в сионизме». А если вспомнить, что по версии советской официальной науки сионизм есть «шовинистическая реакционная идеология и политика еврейской буржуазии, отличающаяся расизмом, антикоммунизмом, антисоветизмом», стоит ли удивляться, что имя это на те же десятилетия было вымарано из памяти города, по которому Жаботинский тосковал всю жизнь?

Жизнь Жаботинского — жизнь солдата, политика, общественного деятеля. Он был жестким, неоднозначным, часто раздражавшим окружающих, «неудобным» человеком. Он был необыкновенно аскетичен и «закрыт» во всем, что касалось личной, «необщественной» жизни. Даже автобиографическая «Повесть моих дней» — скорее история сионистского движения, одним из лидеров которого он был, нежели история самого Жаботинского. И вдруг за несколько лет до его смерти, в 1936 году, в Париже издается книжка «Пятеро», исповедальная, нежная, искренняя.

По Одессе тосковали многие — и из поколения Жаботинского, и те, кто был моложе (Валентин Катаев, Эдуард Багрицкий, Илья Ильф... — список можно продолжить). Но в их тоске не было обреченности. Они существовали в одном географическом измерении с городом своего детства, юности, грез. Для Жаботинского Одесса была недостижима, он от Одессы был отлучен. Однажды и навсегда. Он знал, что никогда сюда не вернется. И — возвращался, когда писал роман «Пятеро».

...Жила-была в веселом, богатом, солнечном южном городе одна счастливая, благополучная, дружная и гостеприимная семья. Мать Анна Михайловна, отец Игнац Альбертович, три сына — Марко, Сережа, Торик и две дочери — Маруся и Лика. И все у них было хорошо... Может быть, самому Владимиру (Зееву) Жаботинскому именно так хотелось рассказать историю семейства Мильгромов. Но если бы все было именно так, книжка не была бы написана. Потому что на самом деле все было совсем иначе. Распад семьи, крушение устоявшейся жизни, трагически нелепые судьбы детей, ни с чем не сравнимое горе матери — «одесской Ниобеи», как назвал ее Жаботинский...

И все же «Пятеро» — книга не об этом, вернее, не только об этом. Она густо населена: «людьми дела» (хлебная торговля — краеугольный камень благополучия тогдашней Одессы), студентами, прекрасными женщинами, литераторами, репортерами, моряками, налетчиками, люмпенами... Все, что в ней происходит, происходит в Одессе. И Одесса — не декорация, не театральные подмостки, на которых происходят события трагические и комические, сугубо личные или дышащие в лицо холодноватым ветерком причастности к Большой Истории Века.

Одесса — с кафе Фанкони, с пивным заведением Брунса, с Ланжероном, с «красным бархатом кресел и балконов» Оперного театра, с Потемкинской лестницей в двести «низеньких барских ступенек», с бубликами и свежестью здоровенной арбузной «скибки» и с Виноградным залом Литературки — главная героиня романа.

Можно раствориться в любви. Можно растворить любовь в себе. Одесса была растворена в Жаботинском. Она растворена в его романе. В книге этой много горьких, трагических строк. Но и горечь, и боль растворяются в нежности, растворяются в ласке. Они уходят — и горечь, и боль. «Все, что есть на свете хорошего, все ведь это ласка: свет луны, морской плеск и шелест ветвей, запах цветов или музыка — все ласка. И Бог, если добраться до Него, растолкать, разбудить, разбранить последними словами за все, что натворил, а потом помириться и прижать лицо к Его коленям, — Он, вероятно, тоже ласка... Потешный был город; но и смех — тоже ласка. Впрочем, той Одессы уже давно нет и в помине, и нечего жалеть, что я туда не попаду»... Так Владимир (Зеев) Жаботинский заканчивает, будто обрывает на полуфразе свою книгу, написанную о городе и для города, в который он вернулся…

В спектакле одесской Русской драмы, который, как и книга, густо населен колоритнейшими персонажами, заняты больше половины театральной труппы, все ведущие актеры. Одну из главных ролей — Игнаца Мильгрома — играет народный артист Украины Олег Школьник, а воссоздать на сцене образ рассказчика этой истории, самого Владимира (Зева) Жаботинского, создавшего настоящую «энциклопедию одесской жизни» на переломе двух веков, предстоит артистам Сергею Полякову и Александру Суворову.

Итак, спектакль «Пятеро», признание в любви к Одессе первые зрители смогут увидеть уже сегодня. А фоторепортаж Олега Владимирского с генеральной репетиции постановки смотрите здесь.

Інформагентство «Вікна-Одеса»