30.12.2019 | Культура

Дом, в котором не плачут. В Одесском ТЮЗе состоялась премьера спектакля 16+

Одесский театр юного зрителя им. Ю. Олеши представил публике премьеру спектакля по пьесе харьковского драматурга Олега Михайлова «Клятвенные девы».

«Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик», – пели в русских деревнях во время Второй мировой войны женщины. В деревнях, где не осталось мужчин, они впахивали «за себя и за того парня», тянули на своих плечах весь нелегкий крестьянский быт. И, все же, в социальном плане они оставались женщинами.

В Албании все проще. Незамужняя женщина может остричь волосы, надеть мужскую одежду, принести клятву целомудрия и безбрачия, – и по закону она становится мужчиной. Теперь она не выполняет женскую работу, занимается тяжелым физическим трудом, зовется мужским именем, имеет право пить ракию, курить, носить часы, представлять интересы семьи в совете общины и наследовать за умершими родственниками.

Таких женщин называют клятвенными девами или девственницами – бурнеша. Бурнешами становятся, если из-за болезни или кровной мести в семье не остается мужчин. А еще в клятвенные девы идут девушки, чтобы избежать навязанного брака. К концу жизни бурнеши практически утрачивают внешние женские черты, становясь неотличимыми от мужчин. Сегодня в Албании таких девушек-мужчин от трех до пяти тысяч.

Институт бурнеш в Албании (кстати, это не единственная страна, где он действует) регламентируется «Кануном» – балканским «Домостроем», принятым в XV веке князем Лека Дукагьини. Это свод законов, в частности, разрешает кровную месть, а также, согласно ему, женщина не может наследовать ни родителям, ни мужу, она должна подчиняться мужчине – отцу, супругу или старшему брату. А жизнь ее стоит не больше жизни собаки.

Об одной такой семье, во главе которой стоит бурнеша, – Ракипи – и рассказывает спектакль по пьесе харьковского драматурга Олега Михайлова «Клятвенные девы», поставленный в Одесском ТЮЗе. Возрастная категория спектакля определена как 16+.

Ранее театр уже обращался к этой пьесе. Два года назад в проекте «Открытые читки» ее ставила режиссер Наталья Прокопенко. Тогда пьеса настолько понравилась актрисам и зрителям, что решено было перенести постановку на сцену.

Нужно отметить, что это стало первой постановкой «Клятвенных дев» в Украине. А сотрудники кафедры славистики одного из университетов Албании выразили желание перевести «Клятвенных дев», поскольку в стране нет культурного осмысления этого феномена.

«Передо мной стояла задача написать пьесу, чтобы занять практически всю женскую часть труппы. В поисках сюжета я наткнулся на фотографию этих самых бурнеш, и меня поразило перевоплощение женщин, которые принимают на себя мужские обязанности. Эта метаморфоза мне показалась очень театральной. Хотя мне говорили, что, когда мужчины играют женщин – это смешно. Когда женщины играют мужчин – это глуповато. Я отвечал: жизнь покажет. И жизнь показала, что это востребовано», – рассказал драматург.

Вообще, по словам Олега, современные коллизии «муж пьет, жена вкалывает на трех работах» его мало интересуют. Ему интереснее писать на исторические темы или о выдуманных им самим мирах.
В то же время, не стоит рассматривать пьесу как этнографическую зарисовку, это было бы слишком узко.

«Для меня было важно рассказать историю конкретной семьи. Сопереживание персонажам начинается со включения зрителей в историю. Если она чем-то близка, цепляет – не важно, где происходит действие: в Албании, Иране или среди африканских племен. Тем более, что ситуация, рассказанная в пьесе – не только албанская. Отголоски ее мы видим в Украине, России, во всех местах, где женщины пытаются заявить о своих правах, но мужчины не всегда хотят их слышать», – говорит Олег.

Итак, действие происходит в Тиране. Но не в туристической, «открыточной» Тиране, и даже не в узких улочках потрясающих нищетой жилых кварталов столицы Албании, а в выдуманном драматургом городе, предупреждает О. Михайлов в прологе.
Город этот производит фантасмагорическое впечатление. С одной стороны – мобильные телефоны, компьютеры, сигнализация, выведенная на пульт полиции, современное инвалидное кресло. С другой – жизнь по средневековым устоям, женщина моет ноги старшему брату, а тот бьет ее палкой по спине, девушку выдают замуж по доверенности и закрывают в доме мужа…

Здесь живет семья Ракипи, во главе которой стоит дядя Кеки (Надежда Марченко). А еще в ней есть истеричная младшая сестра Теута (директор – художественный руководитель театра, заслуженная артистка Украины Оксана Бурлай-Питерова), вдова его брата молчаливая Эдона (Виктория Алексеева) с сыном Сали. Но его мы не увидим: юноша родился психически больным, его не выпускают на улицу, а соседям говорят, что он не выходит, боясь вендетты. Хотя последнего кровника этой семьи убили 10 лет назад. И 25-летняя красавица Лири (Ирина Шинкаренко), дочь Теуты, парализованная после того, как ее ранили в спину. В эту семью приходит 18-летняя Розафа (Иванна Ницак), отданная за Сали замуж по доверенности дядей, ставшим ее опекуном после смерти отца.

Страшный, мрачный дом. «В этом доме не плачут. Здесь только ненавидят и проклинают», – говорит о своей семье Лири.

Кеки – 65 лет. Он чувствует, что дни его сочтены, и семье срочно нужен наследник. Тот, кто сможет занять место Кеки. Для этого и женят срочно Сали. Семья не боится, что его ребенок будет неполноценным: юноша родился больным то ли от потрясений, которые пережила его мать во время беременности, то ли из-за ошибки акушерки, неправильно применившей щипцы во время родов. Розафу, чтобы она не сопротивлялась в первую брачную ночь, Теута опаивает своим снотворным.

Строго говоря, Кеки – не мужчина. Он – бурнеша. Девушку звали Кекилия. Красавица была, глаз не оторвать. А бурнешей решила стать, когда отец сосватал ее за сына своего друга. Результат – друзья превратились в кровников, и вражда эта привела к гибели всей мужской половины обеих семей. Вот и пришлось Кекилии – Кеки встать во главе своего клана.

Теута была счастлива один раз в жизни. Когда молодой человек, случайный попутчик в поезде, подарил ей роскошный букет весенних цветов. А ведь она была в то время нескладным сутулым подростком, а рядом – красавица-сестра. Муж бил Теуту, выгонял голой в сад. Сын пал жертвой кровной мести, дочь получила в спину случайную пулю. И за это Теута ненавидит Кеки. Ведь это он послал ее сына убивать последнего кровника. А Лири увязалась за братом-близнецом.

Сноха Кеки и Теуты Эдона всегда молчит. Кеки отправил ее мужа воровать оружие для продажи. И велел взять с собой беременную жену, дохаживающую последние дни. Думал, что мужчину с женщиной на сносях не тронут. Но солдаты убили его, а женщину через несколько дней принесли домой всю в крови. Что там произошло – никто не знает, ведь Эдона с тех пор замолчала навсегда. И только – если удается разжиться деньгами – покупает конфеты и раздает их детям на улице.

Лири в этой семье на особом положении – из-за своей инвалидности. Ей даже разрешено пользоваться компьютером. Талантливая девушка сама починила старенький ноутбук и ведет бухгалтерию дядиного магазина. Она мечтает вырваться из этого дома, этого мира, уехать далеко и зарабатывать на жизнь, ремонтируя телевизоры и мобильные телефоны. Но самой ей этого не сделать, а Теута не верит, что «где-то есть места, в котором женщина – человек».

Розафа – нежный и беззащитный цветок. Профессорская дочка, которой папа покупал ананасы, а когда ей было плохо – наливал горячий чай. Вырванная из привычной жизни, оторванная от друзей, любимого – сотрудника посольства США, она кажется экзотической птичкой, случайно залетевшей в курятник.

Есть еще в пьесе Старуха (Ляна Карева). Она – не член семьи, но очень уважаемый в городе человек: ее приглашают шить пеленки и одежду новорожденным. Этому персонажу отведена особая роль. Она дает зрителям подсказки к пониманию происходящего. «Кровь в воду не превратишь. Кровь всегда свое возьмет», – пророчествует старуха, и зритель понимает: добром эта история не кончится. Прольется кровь.

Ляна Карева в этой роли великолепна. Молодая женщина без возрастного грима играет так, что с первой секунды веришь в каждый прожитый ее персонажем год.

И кровь проливается. Кеки убивает Розафу, пытающуюся выкрасть из его сейфа свои документы, чтобы сбежать. Сейчас приедет полиция, убийцу увезут в тюрьму. Откуда он уже не выйдет. Семья останется без мужчины. А этого допустить нельзя. И Кеки с Теутой в последние минуты умоляют Лири принести клятву и стать бурнешей. Рыдающая девушка приносит себя в жертву семье. Для нее стать клятвенной девой – значит, попрощаться со всеми надеждами и чаяниями.
Практически теряющую сознание Лири Теута и Эдона вынимают из инвалидной коляски и сажают на «мужское» место, которое раньше занимал Кеки.

Режиссер Наталья Прокопенко вводит в спектакль две кинохроники. Первая, перед началом действия, рассказывает о бурнеши. Вторая – в середине спектакля – о хикикомори. Этим термином в Японии называют людей, отказывающихся покидать родительский дом, изолирующих себя от общества и семьи в отдельной комнате более шести месяцев. Фактически, семья Ракипи – те же хикокомори, сознательно изолировавшие себя от внешнего, современного мира в душной комнате Кануна, отказавшиеся от новых социальных связей.

Олег Михайлов рассказал, что в своей пьесе хотел показать, как сложно оставаться человеком в нечеловеческих условиях. Ведь «ненавидеть легче, чем любить». Лири это удается. Она сочувствует Розафе, помогает ей бежать, защищает своих домочадцев перед Кеки. А вот нежная утонченная Розафа оказывается способной на жестокость, подлость и предательство.

Наталья Прокопенко также пыталась исследовать, как ломает человека отказ от себя самого, своего естества.

Великолепна минималистическая сценография Ольги Смагиной. Ящики, полки с какими-то коробками и бутылками, этажерка с лампадками, приглушенный свет, фольклорный орнамент – все это создает неповторимую атмосферу спектакля.

…Когда в зале зажегся свет и актрисы вышли на поклон, стало видно, что у многих зрителей глаза на мокром месте. И тут исполнительницы разрыдались и бросились друг другу в объятия. И тогда уже не выдержали самые стойкие и скептически настроенные зрители…

Инна Кац.

Фото Олега Владимирского.

Інформагентство «Вікна-Одеса»