11.11.2019 | Культура

Летающие платья, танцор на пилоне и русские борзые на сцене: в Одесской опере поставили «Lа Traviata» Верди

В Одесском национальном академическом театре оперы и балета представили публике премьеру – новую постановку оперы Джузеппе Верди «Lа Traviata».

...В Одесской опере давали «Lа Traviata» Верди. Над сценой летали бальные платья, обнаженный юноша в «сбруе» в стиле садо-мазо крутился вокруг пилона, на сцену сыпались в большом количестве лепестки белых камелий. Виолетта Валери (Анастасия Голубь) вся в белом возлежала на помосте, занавешенном черной тканью, бесконечно слушала на граммофоне заезженную пластинку и рассматривала кинопроекцию рентгена собственных легких, пораженных туберкулезом…

Роман «Дама с камелиями» Александра Дюма-сына, легший в основу оперы «Травиата», впервые был опубликован в 1848 году. Опера Джузеппе Верди поставлена в 1853-м. Граммофон изобретен более чем через 30 лет от постановки, история рентгенологии считается от 1895 года, кинопроектор изобретен примерно тогда же.

Легкое недоумение, но напряжем память.

«Есть последняя минута, когда человек стоит на грани между жизнью и небытием. Этой минутой и есть наш спектакль от начала до конца. Последние секунды, последний вздох, агония – все спрессовано в несколько мгновений, которые разворачиваются в спектакле «Травиата», – объясняет режиссер-постановщик спектакля Евгений Лавренчук свою концепцию.

Выдохнем. Все, что происходит на сцене – предсмертный бред героини. Значит, можно расслабиться. Когда происходит действие – не известно. Может, Виолетта – наша современница, а, может, жила в начале прошлого века. Впрочем, это не важно. Ведь история эта – о любви, а любовь вечна. И сегодня люди любят, страдают, расстаются и – увы! – умирают как 100 и 200 лет назад.

Идея представить действие спектакля предсмертным бредом имеет право на жизнь, хоть и не оригинальна. Так ранее другие режиссеры ставили «Травиату», а несколько лет назад «Донбасс-опера» показала в Одессе «Летучего голландца» Рихарда Вагнера в постановке немецкого режиссера Марии Курочки, где все действие было представлено как предсмертный бред Зенды.

Смотрим дальше. Бал в доме Виолетты. Последняя сцена. Гости прощаются с хозяйкой, благодарят ее за прекрасный вечер. Поют и… затевают безобразную потасовку. Из-за чего сыр-бор – не поняла. Но потом вспомнила, что это бред, и перестала удивляться.

Хотя… Бред бредом, но в театре все должно иметь свой смысл. Вот что хотел сказать постановщик этой сценой? Что свет, в котором вращается героиня (вращается ли? или этой ей привиделось?), груб и безобразен?

Конечно, бредом можно объяснить очень многое, например, летающие над сценой платья. Но не все. Например, почему танцев не касалась рука хореографа-постановщика? В постановке два эпизода, в которые режиссер ввел балет. Впечатление, что движения он придумал и показал танцорам за 15 минут до премьеры.

Причем появление балета не всегда оправдано и имеет смысл. В первом акте на авансцене объясняются Виолетта и влюбленный в нее Альфред Жермон (Олег Злакоман), а на заднем плане танцует балет. Мало того, что двигаются танцоры кто в лес, кто по дрова, так еще и их практически не видно. Появление балета в этой сцене ничего не добавляет спектаклю, его отсутствие ничего не убавило бы.

В третьем действии – бал в доме Флоры – во время песни матадоров девушки в красивых платьях выводят на цепочках обнаженных юношей – «быков». Ну, почти обнаженных. На танцорах плавки, маски быков и «сбруя». Сцена эстетична. Красивые платья дам, красивые фигуры юношей, великолепное исполнение хора.

Но тут «быки» начинают танцевать, и все очарование пропадает. Такое понятие как «синхронность» танцорам неведомо. Не говоря уже о том, что танец не выстроен. Затем один из юношей срывается с места подбегает к шесту, установленному на сцене, и начинает вокруг него кружится. Он и на полу танцевать-то толком не может, куда ему на пилон-то?

Напомнить, что ли, что танцы на пилоне – не стрип-клуб. Это современный вид спорта на стыке с искусством. Вроде художественной гимнастики. Очень красивый и непростой. Если в театре нет специалистов, способных нормально поставить танец на шесте, обратились бы за помощью в одну из действующих в Одессе секций.

Хотя пилон – это еще что. Когда гости расходятся, и на сцене в очередной раз объясняются Виолетта и Альфред, тот же танцор, сбросив с себя все лишнее (в смысле, маску и сбрую), начинает бессмысленно скакать по сцене, а затем падает на диванчик рядом с рыдающей Виолеттой.

Чуть позже на этот же диванчик рядом с ней валится Флора, вполне одетая, но пьяная настолько, что не может держаться на ногах. (В начале сцены Флора наливалась вином прямо из бутылки. С какого горя?)

Что это? Зачем? Нам показывают предсмертный бред героини, но не режиссера же. Все эти скачки по сцене и падения на диванчик только отвлекают зрителя.

Кстати, об отвлекают. Вторая сцена. Альфред вполне героически поет, что сам решит все финансовые проблемы. Поет с таким видом, будто собрался грабить банк. Как минимум. В это время горничная Виолетты Аннина (Анна Бондаренко) выводит на сцену двух великолепных русских борзых.

Режиссер забыл, что животных на сцене не переиграешь? Зритель тут же забывает о страданиях Альфреда и его финансовом положении и начинает думать: а выгуляли ли собак до спектакля? А не решат ли они «подпевать»? (Спойлер: ничего этого не произошло. Собачки – опытные актрисы, выступают в «Спящей красавице».) Выведи их на сцену после окончания арии – и вопросов бы не было.

Впрочем, отвлекает не только это. В опере задействована масса механизмов. На сцену выезжают декорации, работают мощные вентиляторы, второй акт заканчивается грозой. И вся эта машинерия гремит, скрипит и стучит так, что заглушает оркестр. Правда, зрители верхних ярусов уверяли, что такой эффект был только в партере. Так что же теперь, в партер билеты не брать?

Справедливости ради скажу, что невероятно красивой и логично выстроенной была последняя сцена – смерти Виолетты. Сцена затянута черной тканью. На помосте лежит героиня – в белом платье. Другие участники сцены поднимаются на лифтах и появляются через специальные «карманы» в ткани.

Кто они? Реальные люди, пришедшие навестить Виолетту, или призраки, фантомы, рожденные ее гаснущим сознанием? А за окнами бушует парижский карнавал, на сцену выбегают артисты в клоунских нарядах – резкий диссонанс с происходящим в спальне героини.

Но откинем всю эту внешнюю мишуру. В конце концов, опера – прежде всего, музыка и вокал.

«Lа Traviata» – дебют в нашем театре главного дирижера Вячеслава Чернухо-Волича как дирижера-постановщика. И маэстро достойно справился с задачей. Оркестр звучал великолепно. Так же, как и хор (хормейстер-постановщик – Валерий Регрут).

А вот солисты разочаровали. Ни чистотой звучания, ни эмоциональностью исполнения А. Голубь, О. Злакоман и Роман Страхов (Жорж Жермон) не потрясли. Но спишем это на премьерное волнение. Или на то, что актеры не до конца постигли режиссерскую концепцию. В конце концов, слышали мы этих солистов в других операх, и звучали они там значительно лучше.

Современная опера должна быть шоу. Шоу мы и увидели. Другой вопрос – насколько продуманное, логичное и четко выстроенное. Но, если постановщики исправят все недоработки, научатся управляться с декорациями, спектаклю этому, очевидно, суждена долгая и коммерчески успешная жизнь в театре.

Инна Кац.

Фото Юрия Литвиненко.

Інформагентство «Вікна-Одеса»