Цель живописи – живопись


12 апреля 2010 года в Иерусалиме, в музее Яд ва-Шем откроется выставка «Катастрофа европейского еврейства в картинах художников». В этой экспозиции будет представлена работа художницы, родившейся в Одессе, Анны Зильберман.

Анна Зильберман

Анна Зильберман

Портрет поэта А. Бейдермана

Портрет поэта А. Бейдермана

Портрет фотохудожника Г. Исаева

Портрет фотохудожника Г. Исаева

…Есть мастера, чьи имена все время на слуху. Есть художники, которые при жизни очень мало делают для того, чтобы быть в центре внимания зрителя, а тем более - после смерти - их имена часто надолго выпадают из общественного внимания. Тем более, что их работы почти неизвестны современному зрителю, работы, которые практически исчезли из нынешнего художественного пространства. Тем более, что в советские времена отъезд за рубеж воспринимался, как политическая, гражданская смерть.

Долгие годы я общался, дружил с Аней. Был на выставке в конце 50-х годов, где она показывала работу, написанную как предварительный вариант своей дипломной работы в Одесском художественном училище. На выставке 1962 года она представляла портреты своих друзей. Не раз видел ее работы у нее дома на улице Петра Великого, в квартирах наших общих друзей. А потом длительная пауза…

Обрадовался, увидев в коллекции Музея современного искусства Одессы два портрета работы Анны Зильберман, мощные по живописи, достойно представляющие ее творчество.

Действительно, самое время написать об Анне Зильберман, тем более, что родилась она в Одессе 75 лет тому назад – 11 марта 1935 года, уехала из Одессы в Израиль в 1975 году – тридцать пять лет тому назад, умерла 20 марта 2000 года в Иерусалиме – десять лет тому назад.

Познакомились мы в то время, когда Аня занималась в училище, в конце 50-х годов. Часто и много писала одесские улочки, морские пейзажи. За годы учебы – с 1954 по 1959 – у нее менялись преподаватели. Но главными она считала Юрия Николаевича Егорова и Дину Михайловну Фрумину. Кстати, в книге воспоминаний Д.М. Фрумина тепло вспоминает среди талантливых учеников и Аню Зильберман.

Писали об ее работах нечасто. Может, тогда и к лучшему! Александр Щербаков «разгромил» в 1962 году после выставки этюдов портреты работы Ани Зильберман и Саши Ануфриева, объединив их тем, что таких мрачных советских людей не бывает и что это поклеп на советскую молодежь. К счастью, никакие «оргвыводы» тогда не последовали. Но прошло еще несколько лет, Анна окончила в Ленинграде Академию художеств, как по традиции называли Институт имени И. Репина, вернулась в Одессу, государство картины ее не покупало, Худфонд давал редкие и самые невыгодные заказы. Но случилось чудо – к ней привели в квартиру (она же, естественно, и мастерская), иностранцев, которые работами Ани восхитились. И хоть посетители ничего у нее не купили, но из Худфонда ее вышибли. «У советских собственная гордость»…

В конце 60-х-начале 70-х Анна Зильерман начала писать большую картину. Это сегодня никого не удивляет, что художники пишут многометровые полотна, А тогда, не заказная, не официальная, да еще и в тесноте небольшой квартиры… Но тема – Холокост, лица узников гетто, трагедия ее народа – словно требовала от художницы не камерное, а монументальное решение. Вариантов картины было несколько. Где они сейчас?

Сохранилась фотография, которую сделал тогда наш общий с Аней друг Илья Гершберг. У него была целая серия - художник и картина. Более того, Владимир Стрельников, Александр Ануфриев, Анна Зильберман на фотоотпечатке вводили цвет в репродукцию картины. Вот на фоне одного из вариантов картины «Катастрофа» и запечатлел в 1970 году Илья Гершберг Аню Зильберман.

Еще раз повторю: очень скудны печатные материалы о художнице. В 1987 году в Нью-Йорке вышел каталог «Artists of Odessa» с предисловием знаменитого коллекционера русской живописи, миллионера Нортона Доджа. В этом каталоге, наряду с работами Юрия Егорова и Льва Межберга, Валентина Хруща и Станислава Сычева, Люды Ястреб и Александра Ануфриева, - три репродукции картин Анны Зильберман. Это ее автопортрет и портрет Юлия Златкиса (из коллекции Евгении Беркович), а также пейзаж «В больнице» (из коллекции Ильи и Ларисы Шенкер). Портреты остры и выразительны, как и те, что экспонируются в Музее современного искусства Одессы. Живопись пейзажа «В больнице» трагична, как только и может быть живописный отклик на все, связанное с местом обитания людей, страдающих душевными заболеваниями.

Пожалуй, единственная статья, посвященная Анне Зильберман была опубликована пять лет назад в газете «Тиква» Еленой Каракиной. Признаюсь, я не понимал, почему в Одессе практически нет картин Ани Зильберман. Есть в немногих домах Одессы (как, кстати, и в Москве) портреты тех, кого она рисовала, писала. А где пейзажи Одессы, где море ( вот в них ощущалось влияние Юрия Егорова), где ее антифашистские картины с трагическими и не прощающими лицами обреченных на гибель евреев?

Из статьи Елены Каракиной: «Рассказывали и менее легендарное, но более достоверное: когда таможня не дала «добро», художница бродила по аэропорту в Борисполе, с гневом и ненавистью расшвыривая свои работы. Пассажиры и провожающие шарахались. Аня была страшна и жалка в своем порыве». Единственное уточнение – в середине 70-х все улетали из Москвы. О Борисполе даже речи тогда не было…

Сегодняшний читатель может и не знать, что тогда, в семидесятые годы, художник должен был «выкупить» у государства свои картины! Безумие? А люди, которые должны были «вернуть» государству деньги за высшее образование?! Это безумие в той нашей жизни…

Несколько слов о самой Ане, как она мне запомнилась. Красивая, яркая, острая на язык. Человек, страстный в своих порывах. Много читала (тогда все много читали). Интересовалась еврейской историей. Насмешливо относилась к стихам.

- В чем смысл? – спрашивала она меня. - Рифмовать, чтобы лучше запомнилось? И проза может быть поэтичной. Разве можно поэтичней описать Одессу, чем это сделал Куприн в «Гамбринусе»?

- Знаешь, - отвечал я, - друг Пушкина Антон Дельвиг дал абсолютно точную формулу. Я лучше, чем Дельвиг, не объясню «Цель поэзии – поэзия».

Помню, лукавые чертики зажглись в Аниных глазах

- Ты подсказал мне формулу, которой я прошибу теперь любые худсоветы: «Цель живописи – живопись».

А у нее, действительно, была настоящая живопись. Тут и школа Егорова и Фруминой, и учеба в Академии (1959-1968), но главное – талант видеть и понимать мир, как образ, как метафору. Ее предпочтения шли не в бытие южнорусской школы, не в изысканность гаммы французских импрессионистов, а в энергетику экспрессионизма, где крик и молчание могут быть одинаково выразительны, где гармония цвета может нарушаться острым, выразительным рисунком…

Была у Ани Зильберман серия «Одесские кафе» Разное время – день, вечер, ночь. Шесть-семь холстов (или картонов), выполненных в прозрачной – какие-то сиреневые, какие-то вишневые – гамме. И в каждой картине свой ритм.

Музыканты не изображены, только танцующие, только сидящие за столиками, но в каждой работе – джазовые ритмы. Естественно, ей приходилось отвечать на нелепые вопросы, чему она учит советскую молодежь, что пропагандирует…

- Цель живописи – живопись! – теперь я знаю, что буду отвечать «пропагандистам».

Картины, связанные с темой Холокоста, на выставки и не представляла. Пройдут годы, прежде чем Иосиф Островский даст на выставку своих «еврейских старичков» - в перестроечное время. А тогда можно лишь было получить клеймо «сиониста».

Не знаю, какие работы Анна Рафаиловна Зильберман писала в Израиле, но побывавшая у нее в Иерусалиме в 1993 году Мэри Балагула, чьи портреты Аня показала на выставке в 1962 году («таких советских людей не бывает!»), рассказывает, что помнит лишь фотографии, которые висели в ее квартире. Я попросил своего друга Илью Гершберга, , фотографировавшего Аню в Одессе, сделать снимки ее работ на выставке в память о Катастрофе в Яд ва-Шеме…

Музей современного искусства Одессы приобрел два портрета работы Ани Зильберман – портрет поэта А. Бейдермана и фотохудожника Г. Исаева – последний предельно лаконичен, пользуясь терминологией фотографии, я бы сказал, - максимально точно определена резкость. А портрет Бейдермана привлекает, не оставляет равнодушным поселившейся в нем грустью. Глядя на этот портрет, вспоминаешь Анну Ахматову : «Во мне печаль, которой царь Давид по-царски одарил тысячелетья». Алика Бейдермана Аня писала трижды, каждый раз в другой гамме, в другом настроении. К счастью, два из них хранятся у самого Бейдермана. А Мэри Балагуле не повезло, к сожалению, ее портреты работы Ани Зильберман не сохранились. Синий, который художница писала у себя дома; голубой, написанный в кафе на Преображенской, и розовый…

В своих портретах Анна Зильберман не только психологически точна, убедительна в разгадывании своей модели, но и необычайно живописна. Смотришь на портрет Александра Бейдермана, одесского поэта, наверное, последнего, кто пишет стихи на идиш, и понимаешь, что уроки Дины Михайловны Фруминой легли на благодатную почву.

Принадлежала ли Анна Зильберман к тем, кого мы сегодня называем «вторым одесским авангардом»? Думаю, что нет. Она не входила ни в какие группы или неофициальные объединения. Со многими дружила, но, оставалась «кошкой, которая гуляет сама по себе». Вот в «квартирных выставках» Аня участвовала – помню метафизические ее натюрморты, выстроенные из старой кухонной утвари, в квартире Е. Суслова.

Конечно же, все это, как и работы, посвященные Катастрофе европейского еврейства в годы Второй мировой войны, не было диссидентством, во всяком случае – рациональным, скорее они были эмоциональной и эстетической неприязнью к фальшивой красивости и социальной лживости многих советских картин.

В 1964 году у Анны Зильберман родилась дочь. Пришлось прервать учебу в Академии художеств. Да и болезнь не всегда позволяла учиться. Поэтому, поступив в Академию художеств в 1959 году, она завершила учебу в 1968, по сути, будучи уже сложившимся художником.

Дочь Ани Машу помню, естественно, ребенком. Но вот сейчас в Израиле она уже состоявшийся серьезный художник. В августе 2007 года я опубликовал в газете «Всемирные одесские новости» статью об ее персональной выставке, присланную искусствоведом Инной Ярошевич из Иерусалима. Маша Юзефпольская (фамилия по отцу) действительно авангардистка, причем ее стихия – концептуализм.

Еще раз с горечью замечу, очень мало картин Анны Зильберман можно увидеть сегодня в нашем городе. Поэтому, сколько ни бываю в Музее современного искусства Одессы, подхожу к портрету Александра Бейдермана. Вспоминаю замечательную художницу, красавицу, подругу нашей юности. В самом же портрете сохранилась магическая притягательная сила таланта художницы и незаурядность героя портрета – в точном рисунке, в гармоничной цветовой гамме. И так ли уж безупречна формула: цель живописи – живопись?! А, может, нечто большее, то мгновение чуда, которое раз ощутив, уже не можешь забыть никогда.

Евгений Голубовский

Реклама альбомов 300