|
 На главную страницу сайта |
Олег ГУБАРЬ "Тиква"
Почему старая Одесса — город доходных домов? Ответ довольно прост.
В ходе самой первой раздачи участков под застройку частным лицам в сентябре 1794 года их предполагаемое количество было определено в 827 единиц. При этом некоторые лица, например, сам вице-адмирал Иосиф де Рибас, его братья, генерал-поручик князь Волконский, секунд-майоры Поджио и Кирьяков, инженер-подполковник де Волан, инженер-капитан Кайзер, подполковник Кобле, капитан Шостак, купцы Кленов, Железцов, Портнов, Врето и др. получили по два и более мест. Впоследствии число розданных мест увеличилось примерно вдвое, но это не решало проблемы заселения большого города. К чему я веду? К тому, что очень скоро численность жителей, по крайней мере, на порядок превышала число домовладельцев.
Поквартальное число мест в самой престижной части города, меж Дерибасовской, Польской, Успенской и Преображенской — как правило, 10. Здесь кварталы почти квадратные в плане. Есть кварталы прямоугольной формы, по 12 мест, например, значительная часть нечетной стороны улицы Троицкой. Прямоугольные кварталы по четной стороне Дерибасовской и Канатной — по 8 мест. Если учесть, что в разное время были домовладельцы, располагавшие несколькими участками в историческом центре, иногда почти целыми кварталами (Анатра, Вагнер, Коган, Крамарев, Ширяев и др.), то становится очевидным: эпицентр Одессы не мог развиваться иначе, как только строительством доходных домов с нарастающим итогом.
Абсолютное число одесситов всю жизнь обитало в доходных домах, лишь год от года меняя свою дислокацию в соответствии с возможностями и потребностями. Здесь жил весь средний класс — чиновники, частные врачи, акушерки, юристы, инженеры и архитекторы, преподаватели, актеры, художники, коммерсанты, военные. Довольно проследить маршрут любой сколько-нибудь известной в региональной или локальной истории семьи, чтобы убедиться: вся ее биография заключена в переездах из одного доходного дома в другой. Разумеется, к доходным следует отнести гостиницы и здания, переоборудованные под них, как, например, "Империал" (впоследствии — "Спартак"): дом построен в 1875-м как доходный, а под отель переоборудован в 1888-1889 годах. Многие представители middle class арендовали помещения в гостиницах и меблированных комнатах годами, что было в порядке вещей. При длительном проживании, кстати, полагалась ощутимая скидка по оплате.
Нижние, цокольные, полуподвальные этажи доходных домов арендовали коммерческие заведения, включая ремесленные: магазины, лавки, рестораны, кондитерские, кофейни, харчевни, кухмистерские столы, пивные залы, разнообразные салоны, мастерские, склады и даже фабрики — скажем, пианинные, табачные, искусственных минеральных вод, лакокрасочные и др.
Из всего этого следует, что Одесса неизбежно росла вверх, ибо иначе никак не сумела бы обеспечить горожан жильем. Первые постановления, регламентирующие этажность, относятся еще к эпохе Ланжерона, когда по некоторым улицам или участкам улиц запретили возводить одноэтажные дома. Десятилетие спустя, уже при Воронцове, этот "многоэтажный ареал" был значительно расширен и охватил большую часть исторического центра. При этом никто напролом не требовал сноса существовавших на тот момент одноэтажных строений, однако косвенно поощрял увеличение этажности.
Скажем, домовладелец обязан был получать разрешение на ремонт крыши либо другие переделки, и в случае, если дом его был одноэтажным, осуществление задуманного тормозилось разными бюрократическими зацепками. То есть нечего и говорить о том, будто власти специально заботились о сохранении неких мемориальных патриархальных сооружений, оставшихся от младенчества Одессы. Впрочем, они оказывали снисхождение в рабочем порядке тем домовладельцам, которые убедительно демонстрировали свою несостоятельность, напоминали о собственных заслугах перед городом и т. п. Таким поистине странным образом отдельные из этих домов дожили до настоящего времени, чтобы их смели с лица земли в как бы более цивилизованную эпоху.
После сооружения бульварного ансамбля, в ходе которого впервые в практике местного градостроительства применена сплошная застройка, то есть стена к стене, та же система стала распространяться и на близлежащие кварталы, а затем и на весь город. Место ценилось все дороже и дороже. Вследствие несчастливой для хлебного экспорта Крымской кампании начался новый строительный бум: предприниматели, оставившие зерновую торговлю, стремились вкладывать средства в недвижимость, а не в промышленность, полагая такие инвестиции более надежным делом.
Так или иначе, а уже к концу позапрошлого столетия центр Одессы состоял практически из одних доходных домов, а начало XX века знаменовало резкое увеличение этажности. Сначала — дом Либмана, на углу Преображенской и Соборной площади, дома Гагариных на Екатерининской площади, затем — "Большая Московская", далее — дом Новикова, на хрестоматийном углу Дерибасовской и Ришельевской (ранее — дом Ралли, на том же перекрестке), дом Серебренникова, на углу Екатерининской и Большой Арнаутской, дома Блюмберга и Лившица, на углу Преображенской и Троицкой, кафе Робина и кафе Фанкони, на углу Ланжероновской и Екатерининской, дом Караимского общества, на углу Ришельевской и Троицкой, дом Чернигова (Шестопала), на углу Екатерининской и Жуковского, многочисленные прочие.
О налогах, взимаемых с домовладельцев, я уже рассказывал в одной из предыдущих подач этой рубрики. Остановимся теперь более подробно на обязанностях обслуживающего персонала: дворников, трубочистов, парашников, на правовых отношениях домохозяина (в лице управляющего или непосредственно) и квартиросъемщика.
Согласно существовавшим в Одесском градоначальстве правилам, домовладельцы были обязаны содержать дворника при каждом недвижимом имуществе. В случае нарушения этого постановления домохозяева подвергались довольно серьезному наказанию: штрафу до 500 рублей или аресту на срок до трех месяцев. Что касается непосредственно дворников, то первым пунктом установленной для них инструкции назначалось содействие полиции "во всем, что касается порядка, спокойствия, а также в задержании злоумышленников".
Уборка тротуара и улицы перед домом должна была оканчиваться летом и весною до 4-х утра, а зимой и осенью до 7-ми. С наступлением сумерек дворник обязан был безотлучно находиться у ворот до 23-х часов. А далее жильцы доплачивали по гривеннику за беспокойство, что инструкцией не предусматривалось, но практиковалось бесперебойно. Дворник был обязан знать всех жильцов в лицо, а о новых немедленно докладывать хозяину дома, для регистрации в домовой книге и адресных листках. Обращаясь со всеми учтиво и вежливо, он, тем не менее, должен дознаваться о причине появления во дворе неизвестных ему фигур.
Дворник был непременно обязан сообщать полиции: о всяком подозрительном сборище, о начавшемся пожаре, о любом происшествии — краже, убийстве, самоубийстве, опасном заболевании, скоропостижной кончине, о всяком нарушении тишины и спокойствия, о лицах, промышляющих нищенством. В случае уличных беспорядков он должен был запереть ворота, подъезды, не впускать и не выпускать подозрительных особ, постоянно дежуря у ворот с внутренней стороны. Дворник обязывался носить прикрепленную к фуражке надпись "Дворник", а на левой стороне груди — медную бляху с указанием номера дома и улицы, где служит.
История появления дворницкой бляхи заслуживает отдельного сюжета. Она была введена с января 1874 года.
В Санкт-Петербурге бляхи раздавали в октябре, а в Одессе — в начале ноября 1873 года. Исполняющий должность городового полицмейстера заготовил дворницкие медные бляхи по числу домов, а инструкции — в двух экземплярах, на случай потери. Стоимость такой бляхи и наклеенной на картоне инструкции составила 60 копеек, по каковой цене дворникам и предлагалось их приобретать. Однако город не возражал, если они сами смогут заказать единообразные бляхи меднику по более приемлемой для них цене.
Дворницкая служба была и престижной, и выгодной. Есть достоверная информация о том, что даже в 1860 году они получали в приличных домах по 11 рублей ежемесячно плюс наградные. К этому следует приплюсовать бесплатное жилье и "живую копейку" по самым разным поводам. Суммарно выходило не меньше, нежели у мастерового, вдвое против чернорабочего и половина заработка чиновника среднего калибра, старшего учителя, приказчика, а то и частного врача.
В то же время предъявляемые к дворникам требования были, как видим, довольно высоки. По этой причине далеко не все из них выдерживали, что называется, испытания искушением. Некоторые неоднократно навлекали на себя подозрения, обвинялись в уголовных преступлениях, нетрезвом, неблагонадежном поведении, грубом обращении не только с обывателями, но даже с чинами полиции. Владельцы недвижимых имуществ, арендаторы, наниматели или управляющие (в наиболее престижных доходных домах сами домовладельцы, конечно, не принимали участия в управлении: все гостиницы, например, содержали арендаторы) обязаны были немедленно смещать недобросовестных дворников. Если же они этого не делали, то подвергались столь же строгому наказанию, что и в случае отсутствия дворника при их недвижимости.
В отличие от дворника, управляющего, прочей прислуги, трубочисты и парашники формировали особые артели, бравшие те или иные домовладения на постоянное или разовое обслуживание. Разумеется, между такими артелями существовала конкуренция, порой жесткая. По какой причине рос спрос на те и другие виды услуг? А дело в том, что обязательные постановления Городской думы в конце 1870-х — середине 1880-х вынуждали домовладельцев обеспечивать все более достойное санитарное состояние дворов и строений, а равно противопожарные меры.
Так, дворы в центральной части города должны были быть в обязательном порядке вымощены, исключая территории, отгороженные в них под сады и цветники. Дворы без мощения дозволялись лишь на не вымощенных улицах. Во всех дворах должны были быть оборудованы водопроводные краны, сорный и навозный ящики, яма для помоев и отхожее место с выгребной ямой или сифоном по сплавной системе. Разумеется, существовали строгие нормативы очистки означенных ям, например, сам процесс удаления нечистот дозволялся исключительно в ночное время: летом — от нуля до пяти часов, а зимой — с 22-х до шести. Санитарный надзор больно бил по карману.
В отличие от извозчиков, для лиц, занимающихся извозом нечистот, существовали особые правила. Желающие заниматься оным ремеслом должны были предъявлять полицмейстеру удостоверение санитарной службы о количестве специальных герметически закупоривающихся бочек и их исправности. Если все соответствовало нормативам, парашнику присваивался особый номер, который обозначался на фонарях, закрепленных на шесте сбоку или сзади, на каждой бочке. Содержатели парашных обозов получали в полицейском управлении бесплатные билеты на очистку отхожих мест в домах в разрешенное время. Строго оговаривалось, что "обозы с полными бочками следуют непременно шагом, а с порожними легкой рысью".
Нарушение правил дезинфекции и прочих наказывалось штрафом, а то и отбором "лицензии". Тем не менее, парашники, случалось, опорожняли свои бочки где попало, порой прямо на окраинных улицах и дорогах, и не всегда бывала возможность уличить их в сем вопиющем безобразии.
К курьезам можно отнести "работу" мнимых трубочистов, отчего представители этой профессии нередко ассоциировались в сознании горожан с разного рода мазуриками. Разумеется, трубочисты обязаны были иметь соответствующие документы и контролироваться дворниками. Однако довольно часто под видом трубочистов в дома проникали жулики, выносившие на себе белье, развешенное для просушки на чердаках, а то и более ценные вещи. Так, в "Одесском вестнике" за 1867 год я обнаружил сообщение о краже "трубочистами" мокрого белья на сумму в 350 рублей! Для сравнения: 20 пудов отборного кофе в те годы стоили 300 рублей, ведро пива — от 1 рубля 40 копеек до 1 рубля 50 копеек, а скрипка Николо Амати — 500 рублей. В той же газете от 3 октября 1870 года сообщается о настоящем трубочисте, который с голодухи стащил прямо из кастрюли, в которой варился суп, лучший кусок говядины.
На закуску — о серьезном: о правовых отношениях домовладельца (управляющего) и квартиросъемщика. Привожу стандартный и красноречивый юридический документ: "Прошение об очистке квартиры. Его высокородию господину мировому судье такого-то участка. Такого-то, живущего там-то, по делу с таким-то, живущим там-то. Прошение. По домашнему условию (или словесному соглашению), такой-то нанял в моем доме, находящемся там-то, квартиру, с обязательством платить мне ежемесячно вперед по столько-то руб. Не получая в срок следуемой платы и ввиду отказа жильца такого-то очистить добровольно нанимаемое им помещение, на основании статьи 365 (1-17) Устава гражданского суда, прошу ваше высокородие постановить в упрощенном порядке решение об очистке ответчиком таким-то состоящей у него в найме квартиры. Прилагаю то-то (домашнее условие или купчую крепость). Год, месяц, число. Подпись".
Как говорится, комментарии излишни.
