На главную страницу сайта
Полоса газеты полностью.

101 ВОПРОС ОБ ОДЕССЕ

ВОПРОС № 61: ЧТО ДАВАЛ ГОРОДУ ИЗВОЗНЫЙ ПРОМЫСЕЛ?


Парадоксально, но извозному промыслу Одесса обязана самим фактом своего существования. Почему? Все очень просто. Новый порт и город строились, по существу, на голом месте. От Хаджибейского посада оставались считанные скромные строения, несколько колодцев и "фонтанов". Ощущался острейший дефицит строительных материалов, топлива, воды, продовольствия. Поэтому все это надо было перевозить на значительные расстояния.
Разумеется, в самые первые эпохи существования города первопроходцы стремились ломать камень как можно ближе к месту строительства, дабы насколько возможно укоротить маршрут доставки: так возникли каменоломни по приморским обрывам, Карантинной и Военной балкам. Строительный лес привозился морем из Херсона. В качестве топлива использовался кизяк, который "производился" и просушивался на месте. Все эти ухищрения не решали, конечно, транспортной проблемы в целом. К Одессам (так, во множественном числе, в тот период довольно часто называют город, причем даже в официальных бумагах) устремились в поисках солидного заработка "лошадники", владельцы воловьих упряжек не только с Подолья или, допустим, Слобожанщины, но и из "внутренних губерний". После присоединения дунайских княжеств, где обитали ногайцы, в окрестностях Одессы появились даже грузоперевозчики-верблюды.
Ни один подрядчик не обходился без солидного парка гужевого транспорта. Нередко подрядчиками становились именно владельцы значительного числа волов и лошадей. Строительство гидротехнических сооружений, казенных и частных зданий, устройство шоссе и тротуаров, мостов, искусственных водоемов и т. д. требовало безостановочного участия весьма значительного числа извозчиков. Их труд был настолько востребован, что в эпоху формирования городской инфраструктуры они платили городские повинности лишь как представители одесского гражданства, к примеру, как мещане, но не облагались налогом как предприниматели, занимавшиеся извозным промыслом. И лишь во второй половине 1800-х годов по распоряжению херсонского военного губернатора и одесского градоначальника герцога де Ришелье извозчикам был определен специальный налог: по 2 рубля 50 копеек для одесских мещан и по 4 рубля для иногородних и военнослужащих.
Много это или мало? Судите сами. Сторожа при общественных зданиях тогда обыкновенно получали жалованье по три рубля в месяц. Наемному рабочему за довольно тяжелый поденный труд полагалось порядка 60 копеек, солдатам, поскольку они состояли на казенном довольствии, - вдвое меньше за ту же работу в день. Самые квалифицированные плотники и каменщики могли вырабатывать по 1 рубль 30 копеек - 1 рубль 50 копеек. Ведро водки отпускалось за 3 рубля 50 копеек. Съестные припасы были довольно дешевы: за те же 60 копеек можно было кормиться неделю, если, конечно, не пропиться, "как извозчик", в тот же день. Можно констатировать, что местные извозчики были изначально избалованы высоким спросом.
Занимаясь в свое время пушкинским окружением, я, конечно, обратил внимание на фигуру легендарного извозчика Березы, некогда возившего поэта на приморские хутора, что располагались на Малом Фонтане. Свидетельства на этот счет записаны первым одесским пушкинистом, профессором Ришельевского лицея Константином Зеленецким еще в 1840 году. Известный литератор, воспитанник того же лицея Болеслав Маркевич вспоминал: "Всем нам знакомы были два окна во втором этаже дома барона Рено, на углу Ришельевской улицы, из которых, по сложившейся уже легенде, высовывалась курчавая голова поэта, и кликал он для расплаты стоявших на этом углу биржевых извозчиков, которым оставался должен за езду во дни безденежья". Между прочим, по словам Березы, в эти самые безденежные дни Пушкин бывал очень крут, зато впоследствии расплачивался сполна.
Сюжет заинтересовал меня, и двадцать лет тому назад я был премирован за любопытство и настойчивость обнаруженным в Государственном архиве Одесской области любопытнейшим документом - "Делом об извозчиках, промышляющих на бирже". Бумаги датированы началом 1825 года, однако хронологически относятся скорее к предыдущему, 1824-му. Из них мы узнаем, например, что введенный Ришелье налог на извозный промысел все еще оставался на прежнем уровне - 2 рубля 50 копеек за полугодие. Здесь же приводится полная раскладка составу местных извозчиков за 1824 год. В это время город обслуживало: 85 дрожек, 108 бричек, 271 повозка и 37 биндюгов. Но это официально зарегистрированные биржевые промышленники. Естественно, сюда не включены многочисленные "гужевые единицы", доставлявшие в город идущую на экспорт сельскохозяйственную продукцию.
В реестре (более 300 позиций) упоминаются как сами возчики, так и владельцы транспортных средств. У некоторых было по нескольку транспортных единиц. Березы, так сказать, "в чистом виде", не обнаружилось, что, в общем, можно было предполагать: очень уж напоминает прозвище, но, вероятно, производное от фамилии. Во всем списке нашлась лишь одна подходящая фамилия - Березовский. Вычитав оную, иронически ухмыльнулся и вспомнил хрестоматийную "Лошадиную фамилию".
Многажды описанные вояжерами одесские извозчики выглядят чертовски колоритно. Ну, во-первых, многие из них развлекали седоков мастерским исполнением арий из популярных итальянских опер. В этом нет ничего удивительного, если учесть, что биржа находилась в непосредственной близости от Городского театра. В ожидании клиента извозчики, случалось, часами слушали театральные репетиции или же торчали близ театра в ожидании разъезда. Воленс-ноленс, у парней со слухом что-то откладывалось в памяти.
Другое совмещение специальностей проявлялось в том, что извозчики нередко исполняли обязанности менял. Конторки штатных менял, каковые покупали свои места с аукционных торгов, как раз и находились перед упомянутым домом барона Рено, на сакраментальном углу Дерибасовской и Ришельевской. Но если рабочий день менял стихийно регламентировался, то извозчики, бывало, трудились круглосуточно, а потому просто вынуждены были давать сдачу российским серебром, медью, ассигнациями с каких-нибудь лир или пиастров. В результате они пришли, по существу, к исполнению функции "обменников".
Извозный промысел бывал столь же выгоден, сколь и опасен. Дрожечники, да и ломовые извозчики подвергались разбойным нападениям, ибо почти всегда имели "пару копеек на кармане". Случалось и прямо противоположное: их привлекали разного рода мазурики для участия в ограблениях, перевозке корчемного вина, контрабанды и проч. Бывало, сами извозчики обирали пьяных седоков. В исторических анналах зафиксирована подлинная драма: убийство знаменитого архитектора Джованни Фраполли, организованное его кучером в сговоре с мелким торговцем, но это отдельный сюжет.
Всевозможные эксцессы привели к более жесткой регламентации извозного бизнеса. В принципе, каждый биржевой, то есть цивилизованный, извозчик имел свой номер. Однако номер этот был формальным, канцелярским. В 1834-м же ввели извозчичьи знаки-бляхи установленного образца. До 1866 года это были неокрашенные жестяные именные номера, то есть те, что значились по соответствующей ведомости. Когда-то так говорили и даже писали в прессе: "Городовой, бляха номер такой-то, Дворник, бляха номер такой-то. Извозчик, бляха номер такой-то".
После 1866 года произошло разделение блях между легковыми и ломовыми извозчиками. Первым полагалось иметь картонные нумерованные знаки, цвет которых ежегодно менялся, вторым - жестяные номера, форма которых тоже ежегодно менялась. С 1869-го ломовики должны были демонстрировать уже две бляхи разных размеров: большая прибивалась непосредственно к экипажу, а малую они носили при себе или на себе, словно нынешние полицейские свой значок. Бляхи эти по заказу Городской управы, как и в прежние годы, исполнял умелый специалист мастер Рейхенбург. И если старинные дворницкие бляхи иногда встречаются в коллекциях любителей предметной "одессики", то ретроспективных извозчичьих блях я, признаться, еще не встречал: очень уж хрупки, да и эксплуатировались нещадно.
В разные годы по распоряжению одесского градоначальника составлялись и уточнялись регламенты и правила для извозчиков. Оговаривалась официальная такса: за езду по городу, в предместья - на Фонтаны, в Люстдорф, на лиманы и т. д. Однако это было скорее на бумаге, реально же все зависело от того, как "договоришь" конкретного извозчика. Введение в 1840-х годах омнибусного сообщения немало пошатнуло позицию извозчиков: ограничены были и маршруты, и вместимость вагона, да и интервалы меж рейсами не всех устраивали.
"Одесские извозчики - пребессовестный народ, - писал литератор М.Б. Чистяков в середине позапрошлого столетия, - сколько им ни заплати, все недовольны, все им мало. Одесские дрожки очень неудобны для двоих; на них только одному довольно места; запряжены они, по большей части, парой, но есть и в одну лошадь - это самые щегольские. Ездят извозчики отлично, и редко случается какое-либо приключение; работы им очень много..."
Другой мемуарист рассказывает об этих ухарях и вместе хитрецах следующую историю. Дело в том, что если квартальный надзиратель, а равно иной полицейский чин находили валяющегося на обочине забулдыгу или же мертвое тело, то останавливали первые попавшиеся дрожки и велели извозчику везти оное "человеческое вещество" в участок, разумеется, безо всякой оплаты. На этой почве извозчики солидаризовались точно так же, как это делают нынешние водители, заметившие притаившихся где-либо гаишников: они сигналят встречным автофарами, предупреждая о засаде. А ретроспективные таксисты точно так же кричали коллегам по ремеслу, чтоб те объезжали улицу, где видели пьяного либо убиенного, десятой дорогой.
Не обходилось без курьезов. Вот, скажем, небезынтересное сообщение из "Одесского вестника" середины 1870-х: "К одной из пивных на Преображенской улице на днях подъехал один извозчик, чтобы выпить пива, и когда воротился, то нашел в бричке подкинутого ребенка, которого и отправил в участок". Несколькими годами прежде произошло поистине анекдотическое ограбление конторы корабельного маклера, помещавшейся в доме Беллино, на углу Ришельевской и Ланжероновской, то есть у самой старой извозчичьей биржи. Открыв дверь подобранным ключом, мошенники нахально вынесли средь бела дня английскую несгораемую кассу весом в 15 пудов! Все было подстроено так, будто сами хозяева перевозят сейф на новое место. Грабителям старательно помогал дворник, а извозчик оказался соучастником преступления. Кассу обнаружили лишь спустя трое суток на необитаемой в то время года даче, за Ботаническим садом. Разумеется, она была взломана и пуста. Пропало на 20 тысяч ценными бумагами и тысяча рублей наличными.
Еще курьез, связанный с этимологией слова дрожки. Гиляровский утверждает, что, несмотря на высокие рессоры, седоки в оных дрожали и тряслись, словно в лихорадке. Это вполне соответствует рассуждениям В.И. Даля: дрожки - короткие дроги (дрога, она же дрожина - колеблющийся, подрагивающий брус, связывающий переднюю и заднюю оси повозки). Одесские дрожки с откидным верхом и крыльями были уже по существу пролетками, поскольку ездок сидел уже не боком, а лицом к траектории движения.
В середине XIX века биржа легковых извозчиков переместилась от бывшего дома Рено на угол Дерибасовской и Гаванной. Место это было чрезвычайно удобно по многим соображениям. Отсюда шли прямые дороги в порт и - через Александровскую площадь и одноименный проспект - к Старому базару. В конце позапрошлого и начале прошлого столетий легковая биржа передвинулась еще выше, на Соборную площадь, в аллеи против дома Папудова и соседнюю, близ угла Коблевской. В собраниях коллекционеров этот "парад экипажей" запечатлен на старых почтовых открытках и фотографиях.
Несомненно, об одесских извозчиках можно было бы написать отдельную монографию. Но я хочу завершить свой краткий тематический экскурс конкурсным вопросом в духе "знатоков" из "Что? Где? Когда?". В самом деле, я всю дорогу задаю вопросы, и сам же на них отвечаю. Прав был симпатичный кавээнщик Дима Шпинарев, когда-то изящно пошутивший: вот, мол, Губарь выпустил книжку "100 вопросов об Одессе", вторую он, очевидно, назовет "100 ответов об Одессе", а третью - "100 ответов об Одессе вопросом на вопрос". Блистательная идея! Вот и предлагаю многоуважаемым читателям ответить на один занимательный вопрос, имеющий прямое отношение к истории извозного промысла в Южной Пальмире. Заверяю ответственно: те, кто ответят верно*, получат в подарок одну из моих свежих книжек - с самыми сердечными добрыми пожеланиями.
Итак, вопрос. В годы порто-франко существовала твердая такса для ломовых извозчиков. Если они доставляли из города в порт те или иные товары для погрузки на суда, то получали 30 копеек за ходку. Когда же они доставляли привозимые морем товары из порта в город, то получали за ходку 35 копеек. С чем связана эта разница в оплате, как вы думаете?
Жду ответа в течение ровно одной недели со дня выхода в свет этого номера газеты.

Искренне ваш, Олег ГУБАРЬ.

Полоса газеты полностью.
© 1999-2024, ІА «Вікна-Одеса»: 65029, Україна, Одеса, вул. Мечнікова, 30, тел.: +38 (067) 480 37 05, viknaodessa@ukr.net
При копіюванні матеріалів посилання на ІА «Вікна-Одеса» вітається. Відповідальність за недотримання встановлених Законом вимог щодо змісту реклами на сайті несе рекламодавець.