|
 На главную страницу сайта |
Несмотря на весьма немолодой возраст и известные проблемы со здоровьем, ничто не предвещало того, что правление Ариэля Шарона закончится так, как оно закончилось в ночь с 4-го на 5 января 2006 г. За две недели до перенесенного им кровоизлияния в мозг Шарон пережил микроинсульт, однако, уже назавтра вернулся к работе. В свой рабочий день, оказавшийся для него последним, он провел целый ряд деловых встреч. Назавтра он должен был пройти плановую процедуру шунтирования, однако, предполагалось, что Шарон передаст премьерские полномочия своему заместителю лишь на три часа. Сам премьер-министр неоднократно повторял, что планирует оставаться во главе страны до 2010 г., и казалось, что этим планам суждено сбыться.
Сегодня многие утверждают, что эти пять премьерских лет были лучшими годами жизни Ариэля Шарона. Подобная сентенция может показаться неожиданной: к моменту прихода в канцелярию главы правительства Шарону было 73 года, он уже был дважды женат и дважды овдовел, за его плечами были тридцать пять лет военной службы и более двадцати пяти лет работы в парламенте и правительстве. Пожалуй, единственное, чего у него к тому моменту не было, — это Нобелевской премии (ее, как известно, получили три израильских премьера: Бегин, Рабин и Перес), но ее он так и не получил.
Ариэль Шарон был избран на пост премьер-министра 6 февраля 2001 г. в ходе прямых выборов; к тому времени он уже успел похоронить первого сына Гура, не быть назначенным на пост начальника Генерального штаба, а позднее — быть изгнанным из Министерства обороны (согласно рекомендации государственной следственной комиссии) и даже быть отвергнутым в качестве кандидата на пост начальника отдела репатриации и абсорбции Еврейского агентства. Вместе с тем его политическую карьеру нельзя не считать успешной: начиная с 1977 г. Шарон последовательно возглавлял шесть министерств, занимая посты министра сельского хозяйства (в 1977 — 1981 гг.), обороны (в 1981— 1983 гг.), промышленности и торговли (в 1984 — 1990 гг.), строительства (в 1990 — 1992 гг.), национальной инфраструктуры (в 1996 — 1998 гг.) и иностранных дел (в 1998 — 1999 гг.), а потому избрание на высший пост в стране было в каком-то смысле закономерным венцом его пути. Впрочем, не будем забывать, что "путь к трону" Ариэлю Шарону проложил не кто иной, как Ясир Арафат, отвергший в ходе переговоров в Кемп-Дэвиде и в Табе все предложения тогдашнего израильского премьера Эхуда Барака и давший "зеленый свет" второй интифаде. В этих условиях израильское общество в массе своей перестало считать руководство палестинской администрации партнерами по мирному урегулированию, концепция поэтапных уступок была отброшена, и политик, имевший репутацию неуступчивого "ястреба", довольно неожиданно даже для себя самого оказался любимцем публики. В феврале 1983 г. когда комиссия, расследовавшая события в Сабре и Шатиле, постановила, что Шарон не может занимать пост министра обороны, казалось, что он никогда уже не сможет вернуться на вершину власти. Мало кто из политических деятелей получает шанс на матч-реванш. Шарон такой шанс получил. Восемнадцать лет спустя, в феврале 2001 г., за его кандидатуру на пост премьер-министра высказались 62,5% избирателей.
В последующие пять лет во главе правительства Шарон буквально глумился над основополагающими принципами парламентской демократии. Так, им были совершенно беспардонным образом проигнорированы результаты внутрипартийного референдума, проведенного по его же инициативе среди членов "Ликуда" по поводу плана одностороннего ухода из Газы. План этот был утвержден, несмотря на то, что 60% участников плебисцита высказались против него. Не забудем и маневр Шарона по недопущению избрания Натана Щаранского на пост главы Еврейского агентства и Всемирной сионистской организации — пост, куда более подходивший ему — самому знаменитому "узнику Сиона", автору "The Case for Democracy", ставшей едва ли не настольной книгой нынешнего президента США, чем выдвинутому премьером мэру небольшого города Раанана. Вопреки сопротивлению поддержавшей Щаранского фракции "Ликуда" Шарон "протащил" кандидатуру Зеева Бельского, единственно с целью отомстить бывшему члену своего правительства, который ушел в отставку по идеологическим причинам.
Со времен Бен-Гуриона во главе израильской пирамиды власти не было человека с такими безграничными способностями к политическому маневрированию. Но если для Бен-Гуриона, в правительственные коалиции которого в разное время входили и религиозные партии, и левые социалисты, и правоцентристские круги, существовали хоть какие-то ограничения (широко известно его изречение о правительстве без наследников Жаботинского справа и без коммунистов — слева), то для Шарона не существовало, кажется, никаких ограничений. Шарон развалил собственную партию, стоя во главе ее и занимая пост премьера как лидер "Ликуда".
В правительственные коалиции Шарона входили и социал-демократическая Партия труда, и Партия центра, и антирелигиозная "Шинуй", и "русская" "Исраэль ба-алия", и правая "русская" партия "Наш дом — Израиль", и Национально-религиозная партия (МАФДАЛ), и сефардская ШАС, и партия ашкеназских ортодоксов "Еврейство Торы"... Единственной неарабской фракцией в нынешнем Кнессете, не входившей в его коалицию, осталась группа депутатов от леворадикального блока "Мерец-Яхад". Бен-Гурион, с которым ныне не без оснований сравнивают Шарона, надеялся "осушить" правых в вечной оппозиции, но именно это позволило им оказаться единственной политической силой в стране, "не запачканной" властью. Они могли раз за разом представлять избирателям свою программу, не мучаясь от необходимости отвечать на вопрос о том, что мешало эту программу реализовать. В результате вопреки стратегическим надеждам Бен-Гуриона именно лидер "Херута" Менахем Бегин сумел в 1977 г. (с девятой попытки, кстати) добиться победы над социал-демократами и возглавить правительство. Шарон не повторил этой ошибки: он "замазал властью" всех, никто не остался в стороне, и любого рвущегося к власти политического лидера в ответ на его демагогические лозунги можно немедленно спросить: "Да кто же Вам мешал реализовать Вашу замечательную программу, когда Ваша партия была представлена в правительстве"? Выбросив идеологию на свалку истории, ведя политику, не имевшую ничего общего ни с идеологической доктриной Жаботинского, ни с его собственными предвыборными заявлениями, Шарон сумел добиться этого и от всех остальных игроков израильского политического поля. Кто-то назовет это низкопробным политиканством, где в борьбе за власть все средства хороши, а кто-то скажет, что в этом проявляется подлинная государственная мудрость, поднимающаяся над сиюминутными узкопартийными интересами; в чем-то будут правы оба.
Многие в Израиле чувствовали: Шарон "точно знает, что надо делать". Поразительно, насколько это ощущение того, "что надо делать", появлялось у премьер-министра неизвестно, откуда, и непредсказуемо, когда. Яркий пример — идея строительства разделительного забора между Израилем и частью территорий Западного берега. Шарон на протяжении довольно долгого времени был противником этой идеи, однако, затем (неизвестно, по каким причинам) стал горячим сторонником проекта. В частности, он проигнорировал постановление Международного суда в Гааге, предписывающее Израилю немедленно прекратить строительство забора, а также разобрать те его части, которые уже построены. При этом изначально он утверждал, что "разделительный забор не является ни политической, ни военной границей, а лишь защитным сооружением, предназначенным для предотвращения проникновения террористов на территорию Израиля". Два с половиной года спустя министр юстиции Израиля Ципи Ливни, одна из наиболее близких к Шарону политиков, выступая на конференции в Кейсарии, заявила, что забор безопасности, возведенный вдоль условной границы с ПА, в будущем может превратиться в защитное заграждение на государственной границе Израиля. "...Конфигурация забора окажет влияние на то, как будет выглядеть будущая государственная граница", — подчеркнула Ципи Ливни. Совершенно очевидно, что министр юстиции не могла сделать столь важное заявление без согласования с премьер-министром. Почему же его мнение о политическом значении "забора безопасности" сменилось противоположным?
Более того: хотя с момента начала строительства забора весной 2002 г. прошло уже более трех с половиной лет, Ариэль Шарон так и не сообщил о том, где именно он в итоге будет построен. Будет ли он возведен на восточной границе с целью отделить от контролируемой ПА территории Иорданскую долину, где арабы не живут и которая должна стать оборонной границей Государства Израиль? Или Шарон принял стратегическое решение отказаться от контроля над Иорданской долиной, и между территориями, подконтрольными ПА, и Иорданией не останется израильского присутствия, подобно тому, как его не осталось на границе между Египтом и сектором Газа? Ответы на эти критически важные вопросы так и не были даны, и даже если Шарон "точно знал, что надо делать", этим знанием он так и не поделился со своим народом.
Слишком многое было сказано про шароновскую программу вывода израильских поселений из Газы и Северной Самарии. Факт, однако, состоит в том, что никто не может сказать наверняка, откуда возникла сама эта идея и почему премьер столь последовательно шел к ее реализации, при том, что ни перед выборами 2001 г., ни перед выборами 2003 г. он нигде не высказывал подобных умонастроений. При этом до последних дней своей политической жизни Шарон декларировал приверженность так называемой "Дорожной карте", однако, в "Дорожной карте" нет и намека на возможность реализации Израилем каких-либо односторонних шагов, не согласованных с ПА, а ведь именно таким был уход из Газы. Более того, в "Дорожной карте" все территории, занятые Израилем в 1967 г. воспринимаются как единое целое: нигде нет и намека на то, что политический статус Газы и Северной Самарии может быть иным, чем статус других спорных территорий. Каким образом Ариэлю Шарону пришла в голову эта идея, как ему удалось убедить администрацию США в том, что односторонняя израильская инициатива может считаться шагом в направлении реализации "Дорожной карты", целиком построенной на принципах взаимности и согласованности? Действительно ли он "точно знал, что надо делать" — например, в отношении так называемого "Филадельфийского коридора" на израильско-египетской границе, который, согласно первоначальным заявлениям Шарона, должен был остаться под контролем Израиля и который впоследствии был полностью Израилем оставлен? 13 мая 2004 г. министр обороны Шауль Мофаз подчеркнул, что присутствие Израиля в "Филадельфийском коридоре" необходимо для предотвращения контрабанды оружия из Египта в Газу, а год спустя Шарон заявил, что готов передать контроль над "Филадельфийским коридором" египтянам. Понятно, что контрабанда оружия в Газу не прекратилась, как понятно и то, что египтяне борются с ней значительно менее активно, чем это делали израильские войска (численность винтовок, поставляемых из Египта в Газу, увеличилась после ухода израильских сил вчетверо, достигнув двух тысяч стволов ежемесячно; кроме этого, в Газу из Египта ежемесячно попадает до двух тонн взрывчатки), — но что же произошло, что позиция Шарона по столь принципиальному вопросу сменилась диаметрально противоположной?
Нет, Шарон едва ли "точно знал, что надо делать", и именно потому столь зигзагообразной и порой расплывчатой была его политика, в том числе и по самым принципиальным вопросам, касающимся сферы, в которой он считался экспертом: сферы безопасности. Однако невозможно оспаривать тот факт, что в последние месяцы Шарон пользовался беспрецедентно широкой популярностью в обществе, о которой он едва ли мечтал в прошлом. Почему? Увидели ли израильтяне в нем политика, который так же, как и они сами, не знает пути к снижению остроты конфликта, но мучительно и всеми силами ищет этот путь? Оценили ли они его готовность принять ответственность за непопулярное решение об эвакуации из бурлящей террором Газы и умение это решение реализовать без единого убитого и раненого с израильской стороны? Просто привыкли к нему, устав от чехарды смены политических лидеров? Видели в нем политика, который "пережил" Арафата, отдал приказ о физической ликвидации лидеров ХАМАСа шейха Ясина и эль-Рантиси, победил интифаду и террор? (Для такого восприятия были определенные основания, ибо численность израильтян, погибших от терактов в 2005 г. была в десять раз меньше, чем за 2002 г., а проведенные правительством Шарона контртеррористические операции "Защитная стена" и "Радуга в облаках" были беспрецедентными по масштабу.)
Как и любой выдающийся лидер, Шарон прожил сложную, извилистую политическую жизнь. Практически невозможно говорить о "наследии Шарона": он не был теоретиком, не писал книг и, насколько известно, не вел дневников, он никого не считал своим наследником и при этом расколол свою собственную партию. Шарон действительно ушел на самом пике, ушел непобежденным. Может ли политик мечтать о лучшем конце своей карьеры?
Алек Д. ЭПШТЕЙН,
"Еврейский обозреватель".
